– Меня страшно беспокоит Тоби, – доверительно сообщила она мне, уписывая креветки. – Честное слово, беспокоит. Похоже, его гложет тайная страсть к кому-то. Но папочка не согласен со мной. Папочка говорит, что Тоби склонен к алогизму.
– Алогизму?
– Ну да. Понимаешь, он слишком много пьет.
«Что ж, – сказал я себе, – пьяницы и впрямь не слишком логично мыслят…»
– Ему следует обратиться в Общество анонимных алогистов, – ляпнул я.
– Это кто же такие? – живо заинтересовалась Урсула.
– Ну, это такое тайное общество… э… э… алогистов, они стараются помочь друг другу… э… избавиться от дурной привычки и стать… э… стать…
– Стать логистами! – радостно воскликнула Урсула. Должен сознаться, что такая мысль не пришла мне в
голову.
Когда нам подали котлету из филе, Урсула наклонилась над тарелкой и пристально посмотрела на меня своими синими глазищами.
– Ты слышал про Сьюзен? – прошептала она, причем шепот ее прозвучал куда явственнее, чем если бы она говорила полным голосом.
– Э-э… нет, не слышал, – признался я.
– Так вот, она забеременела. У нее должен был родиться неграмотный ребенок.
Я поразмыслил над этой новостью.
– Что ж, при нынешнем уровне просвещения…
– Не говори глупости! Она ничегоне применяла, – продолжала шептать Урсула. – Дуреха такая. А ее отец, естественно, заявил, что не желает, чтобы его существование омрачала ватага неграмотных.
– Еще бы, – сказал я. – Кому же захочется, чтобы его дом превратился в убежище обманутых девиц.
– Вот-вот! И отец велел ей сделать абордаж.
– Напасть на отца ребенка? – спросил я.
– Да нет же, дурачок! Избавиться от младенца.
– Ну и как? Она послушалась?
– Послушалась. Он послал ее в Лондон. Это обошлось страшно дорого, и бедняжка вернулась домой в жутком состоянии. По-моему, ее отец был не прав.
К этому времени большинство других посетителей ресторана слушали нашу беседу затаив дыхание.
За кофе Урсула принялась рассказывать мне длинную и весьма замысловатую историю про одного своего друга, который попал в беду и которому она жаждала помочь. Я слушал вполуха, пока она вдруг не сказала:
– Как раз тогда я не могла ничего поделать, потому что мама лежала в постели с гриппом, а папочка попросил меня пораньше приготовить завтрак, потому что собирался отвезти быка к ветеринару, чтобы хлестать его. Поэтому…
– Чтособирался сделать твой папа? – спросил я.
– Отвезти к ветеринару быка, чтобы хлестать его. Он стал совсем буйный и опасный.
Я тщетно пытался сообразить, зачем надо хлестать опасного и буйного быка, однако у меня достало ума не расспрашивать об этом Урсулу.
– Послушай, – сказал я, – давай-ка допивай поскорей кофе. Не то мы можем опоздать на концерт.
– О, конечно, – отозвалась она. – Нам нельзя опаздывать.
Урсула поспешно допила кофе, я рассчитался с официантом и вывел ее из ресторана. Мы проследовали через так называемый Борнмутский увеселительный сад, мимо чахлых рододендронов и прудов к концертному залу.
Когда мы взяли курс на свои места, Урсула настояла на том, чтобы нести с собой свою корзинку.
– Почему бы тебе не оставить ее в гардеробе? – спросил я, уж больно громоздкой казалась мне эта корзина.
– Я не доверяю гардеробам, – загадочно ответила Урсула. – Там происходят странные вещи.
Чтобы не усложнять себе жизнь, я не стал выяснять, что за странные вещи происходят в гардеробах. Мы заняли свои кресла и втиснули корзинку между ногами.
Постепенно зал заполнили серьезные любители музыки. И когда вышел концертмейстер, Урсула с жаром присоединилась к аплодисментам, потом наклонилась ко мне и прошептала:
– Правда, дирижер очень симпатичный?
Я посчитал, что сейчас не время поправлять ее. Наконец появился дирижер, и Урсула снова принялась бить в ладоши, потом откинулась в кресле и глубоко вздохнула. Посмотрела на меня с очаровательной улыбкой:
– Я предвкушаю, какэто будет чудесно, дорогой.
Программа концерта состояла из произведений Моцарта, моего любимого композитора, и мне быстро стало понятно, что подразумевали мои друзья, говоря о пагубном воздействии Урсулы на музыку. Стоило инструментам смолкнуть на секунду, как она тотчас принималась аплодировать. Со всех сторон на нас шикали, и я быстро наловчился вовремя хватать ее за руки. Каждый раз она обращала на меня страдальческий взгляд и шептала:
– Прости,дорогой. Я думала, он уже закончил.