Впрочем, вскоре она убедилась, что быть такой же, как все, тоже нехорошо. Когда девушек повели на ужин, Лефер придержал Антию за руку и спросил:
– Вы сегодня молчаливы, ваше высочество.
У Антии что-то дрогнуло в груди.
– Я уже давно не «ваше высочество», – сказала она, понимая, что это сказано неспроста, и добавила: – Волнуюсь, как там дядя Бриннен.
– С ним все хорошо, уверяю вас, – улыбнулся Лефер. – Готовится к переезду, государь выделил ему дом на набережной. Через месяц назначена операция, получит протезы нового поколения.
Антия мысленно присвистнула. Расщедрился государь, ничего не скажешь. Старый инвалид, воспитавший святую деву, станет жить в лучшем районе города. Дядя Бриннен ни в чем не будет нуждаться до конца своих дней.
Эвион считал его муравьем, который пробежал по краю королевской мантии. Пусть себе бежит – он никогда и ничем не сумеет навредить.
– Жаль, что мы больше не увидимся, – вздохнула Антия. Лефер понимающе кивнул.
– Он ведь вывел вас по подземному ходу. Тогда, во время восстания Эвиона. Вы ведь боитесь темноты, правда? Неудивительно. Вас, восьмилетнюю, тащили через эту тьму, а над вами убивали ваших родителей.
Ладони сделались ледяными и мокрыми. Антия покосилась на Лефера, стараясь сохранять невозмутимый вид.
Самое время вспомнить, что принцессы не плачут и не боятся, раз уж Антию снова называют «ваше высочество». Даже если рассказывают о ее главных страхах с таким непроницаемо спокойным лицом.
– Боюсь, – призналась она. – И все девушки боятся. Странно, если бы было по-другому.
Они остановились в сиреневой тени портика – в открытые двери Антия видела столовую: стол с белой скатертью и девушек, которые усаживались ужинать. Только сейчас Антия поняла, насколько проголодалась.
– Думаю, вы по привычке будете искать какой-то особенный ход, – едва заметно улыбнулся Лефер, и у Антии затряслись колени. Неужели он знает? Неужели он что-то понял или подслушал? Или у Антии на лице написано, что она нашла способ спастись?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – прошептала Антия. Улыбка Лефера стала еще теплее. Светло-серые глаза потемнели.
– Да все вы понимаете, ваше высочество. Говорят, в последнее время в городе появилось много сов? Я часто вижу одну, которая летает над пирамидой.
Антия улыбнулась в ответ. Улыбка была как судорога.
«Он все знает, – плавало в голове. – Он все знает».
Откуда, Тьма его забери?
– Ну и что?
Лефер мягко погладил ее по плечу. Антия невольно дернулась в сторону; жрец придержал ее за запястье – вроде бы осторожно, но при всем желании не вырваться.
– Ваш пернатый друг вылетел из Белых ворот, – спокойно объяснил он. – И он прекрасно знает, как выглядит вход с этой стороны. И он готов помочь вам.
– А вы? – спросила Антия. Лефер не говорил бы об этом, если бы просто хотел ее смерти. Сейчас ему нужно было намного больше, чем очередная девчонка, которая сгинула во мраке под пирамидой. Конечно, о Верне знают. Если уж дядя Бриннен в курсе, то жрецы, которым известна каждая трещинка в пирамиде Ауйле, тоже этого не пропустили.
Теперь будет торг. И Антия готова была торговаться.
– Разумеется. Я тоже готов вам помочь, – Лефер прикрыл глаза. – Конечно, если ваше величество не забудет обо мне, когда вернется.
Значит, Верн был прав. Антию выбрали не случайно, и Эвион понимал, что она может стать королевой, если выйдет замуж за Эдвига Данвигонского.
«Выжить бы во всем этом», – устало подумала Антия.
– Я не забуду, – твердо сказала она. – Как именно мне вспомнить вашу доброту?
Лефер снова погладил ее по плечу, и от этого прикосновения по коже Антии пробежали мурашки.
– Не запирайте сегодня двери в вашу комнату, – произнес жрец. – И окно тоже оставьте открытым. У нас будет серьезный и долгий разговор.
Ужин был скудным. Кажется, маленький ломтик рыбы с соусом в окружении овощей должен был показать: девушек привели сюда, чтобы они спасали мир, а не набивали животы. Или во время спуска во мраке они должны были еле волочить ноги?
Ели в молчании. Антия быстро расправилась с содержимым тарелки и отправилась к себе.
Никто не сказал ни слова.
Над белыми розами и пионами сада уже сгустились сумерки. Пирамида казалась декорацией, вырезанной из бумаги. Антия постояла на ступенях, глядя, как над цветами летают толстые зеленые жуки, и побрела от столовой в сторону приюта святых. Многорукая статуя Ауйле смотрела на нее с сочувствием. «Две руки для труда, две для молитвы, две для утешения страждущих», – вспомнила Антия.