Однако папство, располагавшее более точными сведениями об истории династии короля Кнута, было уверено в отсутствии родственной связи, которая могла бы препятствовать заключению брака. Папа Целестин III тщательно проверил королевские и княжеские родословные. По просьбе датчан, он постановил, что французские епископы несправедливо расторгли королевский брак и послал двух кардиналов во Францию. Эти легаты собрали в Париже архиепископов, епископов и аббатов, чтобы провести беседу на тему улучшений, которые требовалось внести в супружескую жизнь Филиппа и его жены Ингеборги. Ригор, который ошибочно относит это собрание к концу 1193 года (согласно другим источникам, оно состоялось в пору Пасхи 1194 года или даже в 1196 году), клеймит в жестоких выражениях поведение архиепископов Реймсского, Сансского, Буржского и других прелатов, которые осторожно помалкивали перед легатами, хотя прежде так спешили расторгнуть брак: «Собаки, став немыми, не имели больше силы лаять и не смогли завершить это дело наилучшим образом»[187].
Можно понять французских епископов. Вмешательство папы ставило их в очень щекотливое положение. Зажатые между папой и королем, они предпочитали молчать, и Ригор обвиняет их в том, что они не помогли королю в его трудностях, за которые несли частичную ответственность. Он их порицает сразу за то, что они не защитили Филиппа, и за то, что не воспользовались случаем для заключения полюбовного соглашения, которое им предлагали легаты. По правде говоря, сделать это было бы нелегко, ибо посланники папы требовали от Филиппа признать Ингеборгу своей супругой.
Однако архиепископ Гийом и другие советники уже держали в голове новую брачную партию для своего государя: союз с германской принцессой, Агнессой Меранской. Прежде чем рассмотреть политическую составляющую этого замысла, отметим, что в одном письме, написанном в 1196 году, Ингеборга напоминала папе, что король женился на ней три года назад, но вот «по дьявольскому побуждению и по внушению некоторых магнатов, полных злобы, он недавно взял в жены дочь герцога Меранского, а ее [Ингеборгу] велел заточить в темницу, где она теперь живет на положении ссыльной». В очередной раз королева говорит о причастности к делу королевского окружения[188]. Поскольку она всегда любила своего неверного супруга, не пыталась ли она его оправдать, перекладывая на других ответственность за свои невзгоды и за его новый брак? Нет, сейчас это станет ясно. Ингеборга не была уже столь наивной, как в пору своего прибытия в королевство Французское. Теперь она знала, что за любым королевским браком или разводом стоят политические мотивы.
Поскольку на родственную связь теперь было уже не сослаться, начались поиски другого аргумента, призванного оправдать разрыв между супругами, произошедший в 1193 году. Начиная с 1196 года в качестве причины стали указывать на отсутствие плотской связи в браке Филиппа и Ингеборги. Только этот единственный довод будет отныне использоваться. И вновь против этого выступила королева, которая стояла на своем, утверждая, что Филипп познал ее как женщину. В 1198 году папа Иннокентий III, едва будучи избран, поддержал Ингеборгу вопреки королю Франции[189]. Этот понтифик считал одной из главных своих задач борьбу за соблюдение чистоты моногамных браков в соответствии с евангельской заповедью. Если бы он продемонстрировал хотя бы малейшую слабость в этом вопросе, его планы рухнули бы. Таким образом, Филипп Август загнал себя в тупик, когда в 1196 году взял в качестве третьей жены Агнессу Меранскую. Положение быстро стало безвыходным.
Филипп Август
и Агнесса Меранская
В этом третьем браке с самого начала и до конца ясно просматривалась политическая подоплека. Однако из него сделали какую-то историю роковой любви и до сих пор продолжают рассказывать о безумной страсти короля Филиппа к Агнессе Меранской. При этом Агнессу обычно представляют как даму несомненно благородную, но из довольно захудалой фамилии, в каком-то смысле королевскую любовницу второго или третьего сорта, превосходившую по значению только девицу из Арраса. Такой взгляд на вещи в корне неверен.
Невозможно поставить под сомнение политические причины этого брака. Вопрос о союзе с Данией уже не рассматривался: он оказался мертворожденным, и не было никаких надежд на его воскрешение. Однако борьба против Ричарда Львиное Сердце становилась все более ожесточенной, все более тяжелой, и король Франции испытывал настоятельную необходимость в союзниках. Он хотел найти их в Священной Римской империи, хотя бы с той целью, чтобы доставить трудности Ричарду Львиное Сердце, племянник которого, Оттон Брауншвейгский, выступал как один из претендентов на императорскую корону после смерти Генриха VI, наступившей в 1196 году. Король Филипп сначала искал руки какой-нибудь принцессы из рода Гогенштауфенов. Тщетно, ибо потомки Фридриха Барбароссы, хорошо зная о супружеских ссорах короля Франции, не собирались создавать дополнительный повод для разногласий с папством.