И тогда явился культурный герой, научивший людей сообщать свои мысли тем, кто вдали. Как и полагается мифическому герою, у него было значащее имя — Даль. Даль придумал слова и составил словарь. Овладев словом, люди стали владеть миром. Другое имя Даля — Владимир.
К несчастью великий словарь сохранился не полностью, бо́льшая часть оказалась утеряна, отчего началась путаница и родились слова бессмысленные, дурные и попросту неприличные: гуд-бай, йес, о’кей, опрст, вау. Но там, где сохранился хотя бы фрагмент словаря, мир оказывается ясным и понятным. Взять хотя бы слово мама, о значении которого Верис прежде не задумывался, довольствуясь тем, что мама есть.
«Мама — маменька, мамонька, мамочка, матушка, родительница», — вот и все объяснения. И пример народной мудрости: «Уродила мама, что не примет яма». Следом несколько строк переносных значений: кормилица, нянька. И ни полсловечка о любви.
Есть дополнительный термин — «мать», вынесенный в отдельное языковое гнездо, хотя обычно подобные слова Даль объединял. «Мать — матерь, родительница, мама, ро́дная, родна́я». К тому еще один блестящий пример: «Эта кобыла — мать вашей лошади». И вновь переносные значения: Мать сыра земля — вот оно, почему яма не принимает(!); мать-настоятельница — кто знает, что она настаивает в своей сырости? Пустые холодные слова.
Владимир Даль знал, о чем говорит.
В тот же день Верис покинул планету, принадлежащую Гэлле Гольц.
Может ли слово иметь двоякий смысл? Разумеется, может, ведь существуют омонимы, и казуист умеет построить фразу, значение которой не определяется даже из контекста. «Пасется стадо у моста, быки стоят в реке» — вот и гадай, о каких быках идет речь.
Бывают и более тонкие различия, определяемые имплицитно и эксплицитно. Тут на помощь приходит контекст не фразы, а личного общения: интонация, взгляд. Когда девушка говорит: «Пойдем ко мне», — что она имеет в виду? Опытный человек поймет с полувзгляда. А тот, кто за свои семнадцать лет не видел никого, кроме мамы? — ему взгляд не поможет, и не поймет он ничего, пока вдруг не откроется истинный смысл приглашения.
— Верис, ты чудо, — говорила Линда. — У тебя, что, взаправду никогда не было женщины?
— Не было.
— Круть! И откуда ты такой взялся?
Задать вопрос проще, чем ответить на него. Когда Верис, бывало, спрашивал маму, где она была, откуда вернулась, мама всегда отвечала: «От верблюда», — так что Верис даже ревновал немножко к верблюду, с которым мама проводила больше времени, чем с ним.
Пока Верис пытался сформулировать правильный и при этом краткий ответ, Линда уже задала новый вопрос:
— Лет-то тебе сколько?
— Семнадцать.
— Ух, ты, совсем новенький! Мне даже стыдно, что я, мерзавка этакая, тебя совратила.
Совратить — заставить свернуть с выбранного пути. Но Верис в ту минуту, когда к нему подошла Линда, как раз стоял на перепутье, не зная, какой из бесчисленных путей выбрать. А это значит, что Линда наставила его на истинный путь.
— Ты не совратительница, — сказал Верис. — Ты путеводная звезда.
— Верька, ты прелесть! — Линда тихонько засмеялась, ткнувшись Верису под мышку. — Мне никогда никто так не говорил. Я в жизни не видала, чтобы кто-нибудь так разговаривал и вообще был похож на тебя. Ты ведь натурал?
Слово было неслыханное, но Верис понял.
— Я — модифицированный клон.
— Да ну, что я, модификатов не встречала? Такими вещами одни дураки занимаются: копируют себя любимого в улучшенном виде — нос делают попрямее, бицепс побугристей. Мозгов почему-то никто себе добавить не решается, а то дитятко вырастет и будет предка в лужу сажать.
— Мне тоже мозгов не добавлено, — сказал Верис. — Меня сделали с другой целью. Мне ничего не добавляли, только урезали.
— Ого! — Линда села на постели, зло сузив глаза, уставилась в стену. — Хотела бы я посмотреть на твоего папашу. Уж я бы ему все высказала.
— У меня нет отца. Я мамин клон.
— Такая глубокая модификация?! А на хрена?
Хрен — растение семейства бобовых, горькая огородная пряность, та, что редьки не слаще. И судьба Вериса тоже будет совсем не сладкой, а значит, пусть неявная, но связь с хреном имеется, хотя вопрос все же не очень понятен.