Как мы видим, спектр оценок теоретико-модельного аргумента Патнэма, достаточно широк, однако все эти оценки так или иначе опираются на анализ средств аргументации, используемых в доказательстве. Мы же попытаемся оценить аргумент Патнэма с точки зрения его результата.
Как мы уже отмечали, основная цель теоретико-модельного аргумента Патнэма состоит в обосновании тезиса о неопределенности референции. В этом смысле этот аргумент имеет непосредственное отношение к тезису о неопределенности перевода (и, соответственно, неопределенности референции), выдвинутому У.Куайном. Основную идею этого тезиса лучше всего иллюстрирует известный пример Куайна о переводе с языка туземцев. Допустим, лингвист, изучающий язык туземцев, указывает на пробегающего через поле кролика, а туземец в ответ говорит "gavagai". Лингвист может перевести это выражение как "кролик", или как "неотъемлемая часть кролика", или как "временной срез кролика" и т.д. Согласно Куайну, все эти варианты перевода являются равно приемлемыми, поскольку они обладают одинаковым стимул-значением. Понятие стимул-значения выражает в концепции Куайна тот факт, что условия истинности любого предложения (то есть некоторое положение дел в мире) выступают в качестве стимула для определенной вербальной диспозиции (предрасположения) носителей языка, то есть для диспозиции к согласию или несогласию с данным предложением. Возможность альтернативных и равно приемлемых схем перевода свидетельствует о неопределенности перевода. Эта неопределенность объясняется тем, что разные языки могут давать разные концептуализации мира. И если лингвист переводит "gavagai" как "кролик", то это означает, что он просто навязывает свою концептуальную схему, проистекающую из нашей склонности воспринимать мир состоящим из целостных и устойчивых образований – объектов. Неопределенность перевода одновременно означает и неопределенность референции. Каждому слову соответствует не какой-то вполне определенный референт, а целое множество (например, "кролик", "временной срез кролика", "неотъемлемая часть кролика" и т.д.), что обусловлено принадлежностью этого слова к разным концептуальным схемам.
По мнению Патнэма, предложенное им доказательство является существенным расширением и обобщением результатов Куайна. Если трактовка неопределенности референции Куайном создает впечатление, что "переинтерпретации, сохраняющие в неизменном виде значение истинности предложения, должны быть тесно связаны со стандартной интерпретацией" [121], то его доказательство, считает Патнэм, является более "сильным" результатом, допускающим возможность такой переинтерпретации, в которой "кот" будет обозначать вишни.
Однако, если задуматься над неопределенностью референции в понимании Патнэма, то становится совершенно очевидным ее "парадоксальный" характер. Если тезис о неопределенности перевода (и, соответственно, референции) Куайна фиксирует реальную проблему, то в трактовке Патнэма референция термина становится столь неопределенной, что в качестве референтов этого термина могут выступать и вишни, и коты, и трубы, и звезды и все, что угодно. На наш взгляд, результат Патнэма оказывается в такой степени "сильным", что он уже почти ничего не доказывает, за исключением, пожалуй, того факта, что референция носит произвольный или, правильнее будет сказать, конвенциональный характер. "Парадоксальность" патнэмовской трактовки неопределенности референции объясняется, на наш взгляд, тем обстоятельством, что за доказательством этой неопределенности стоит довольно тривиальная вещь, а именно – тот факт, что в мире имеется множество различных предметов, которые стоят друг к другу в отношении "находиться на" (или в любом другом отношении): "вишня находится на дереве", "звезда находится на небе", "труба находится на крыше" и т.д. Иными словами, если мы возьмем отношение "x находится на y" (или в более общей форме "x находится в отношении R к y" – xRy), то мы найдем множество различных пар объектов, которые будут выполнять это отношение. И если мы при установлении интерпретации этого отношения будем исходить только из того, чтобы объекты, подставляемые вместо x и y, выполняли это отношение, то мы действительно получим очень "неопределенную" референцию, которая будет включать и вишни, и звезды, и ковры и что угодно. Но говорит ли факт такого установления интерпретации что-либо о характере самой референции? На наш взгляд, в такой трактовке тезис о неопределенности референции утрачивает какой-либо смысл.