Естественный реализм, согласно Патнэму, позволяет совсем иначе взглянуть на эти проблемы. Новое понимание истины и референции, хорошо согласующееся с "непосредственно-реалистической" трактовкой восприятия, Патнэм находит в трудах позднего Витгенштейна. Любопытно, что патнэмовское реалистическое "прочтение" Витгенштейна принципиально расходится с распространенным среди аналитических философов мнением об авторе "Философских исследований" как "отце современного антиреализма" [170]. В задачи нашего исследования не входит рассмотрение, кто прав в этом споре, однако сам факт такого резкого разногласия заставляет коснуться вопроса о том, каковы же критерии "Патнэма 1994 года" для отнесения той или иной позиции к реализму или антиреализму в вопросе истины. Определенное разъяснение в этом вопросе мы получим, если рассмотрим, как и в связи с чем изменилось отношение Патнэма к своим прежним единомышленникам и противникам.
Во-первых, если раньше Патнэм находил свою позицию достаточно близкой точке зрения Даммита, то сейчас он выступает с резкой критикой даммитовского радикального верификационизма. Патнэма не устраивает прежде всего то, как Даммит трактует понимание предложений языка. С точки зрения Даммита, понимать предложение значит быть способным признать, является ли это предложение верифицированным. Однако свойство "быть верифицированным" таково, что его могут быть лишены и некоторое предложение, и его отрицание. Но если понимание не требует от говорящего знания некоторого свойства, которым должно обладать или само предложение, или его отрицание, то понятие истины становится "излишней метафизической абстракцией" (что и имеет место в теории Даммита), но именно от этой "абстракции" Патнэм и не желает отказываться, считая ее необходимым условием реалистической позиции.
Что касается метафизического реалиста, то хотя он по-прежнему остается для Патнэма философом, одержимым метафизической фантазией о раз и навсегда установленной совокупности "объектов", "форм", "универсалий","свойств", которая предопределяет структуру всех возможных мыслей и все возможные значения слов, тем не менее обнаруживаются некоторые пункты для их обоюдного согласия. Так, Патнэм вместе с метафизическим реалистом признает, что мир таков, как он есть независимо от нас и наших описаний, и поэтому мы несем определенную "когнитивную ответственность" перед ним и в своих описаниях не можем не отдавать должного тому, что мы описываем. Согласен Патнэм с метафизическим реалистом и в том, что все предложения (за исключением неопределенно сформулированных) обладают значением истинности независимо от того, можем мы их верифицировать или нет. Именно это и составляет для Патнэма важный критерий реализма; именно в этом он согласен с метафизическим реалистом и резко расходится с антиреалистом Даммитом.
Однако Патнэм и метафизический реалист дают принципиально разные истолкования того свойства, которым обладают все истинные предложения. Патнэм видит залог сохранения реализма в принятии принципа Тарского, согласно которому сказать, что предложение истинно, эквивалентно утверждению этого предложения. Для метафизического реалиста отождествление истины с ассерторической силой предложения является неприемлемым, поскольку, с его точки зрения, все истинные предложения обладают существенным свойством, которого лишены ложные предложения, а именно – свойством соответствия реальности. Однако, считает Патнэм, постулирование этого свойства заставляет метафизического реалиста предположить, что есть нечто в наших словах, когда мы говорим о некотором предложении, что оно истинно, сверх того, что мы говорим, когда просто высказываем это предложение, т.е. есть нечто выходящее за пределы содержания утверждения, благодаря чему предложение является истинным. Но так ли уж необходимо реалисту постулировать таинственное свойство, которое как невидимая основа "подпирает" наши способы мышления и говорения?
Согласно Патнэму, отказ от этого мистического свойства и принятие принципа Тарского, согласно которому сказать, что предложение истинно, эквивалентно утверждению этого предложения, не толкает нас в антиреализм, не заставляет нас делать вывод, что истина – это "излишняя метафизическая абстракция", а наши предложения – не более чем синтаксические объекты (цепочки знаков или звуков), к которым мы научаемся "присоединять" интерпретацию, знакомясь с условиями их верификации. Мы не поставлены перед вынужденным выбором между этими двумя альтернативами, поскольку существует "третье" решение, которое, не постулируя никакого мистического свойства истинных предложений, тем не менее сохраняет реализм и которое, согласно Патнэму, было предложено Витгенштейном.