Камилла не спеша добрела до Рейна, невидящими глазами уставилась в контракт и расплакалась. Красивейший парк вокруг, нарядные разноцветные клумбы, лебеди с балетной осанкой в пруду, неспешные баржи, спускающиеся и поднимающиеся по Рейну, джоггеры с айподами, мамаши с карапузами – и совершенно никому нет дела до того, что где-то среди всего этого видимого благополучия на одинокой скамейке тихонько всхлипывает какая-то там трейдерша. Никому нет дела, что она с утра ничего не ела, не понимала, как ее нелегкая сюда занесла, не представляла, в какой стране ей теперь разводиться и как быть с годовалым ребенком. Можно ли вот так наобум взять и в тридцать с небольшим лет сбежать от всех своих проблем, неотвеченных вопросов и неоконченных скандалов, переехать в чужую страну, где у тебя вообще никого нет и на языке которой ты совсем не говоришь?
В паре шагов от Камиллы неспешно продвигалась к реке взлохмаченная компания, воодушевленно и слаженно ворковавшая на русском матерном. Камилла не хотела иметь с ними ничего общего, но так уж получается, что всякий, оказавшись в чужой стране, бессознательно поворачивает голову, заслышав родную речь. Даже если не хочется себя выдавать. И даже если речь матерная. Выдался жаркий день, явно не обремененная рабочими контрактами компания собиралась попить пива, порассказывать анекдоты, пожаловаться друг другу на немецких бюрократов и повспоминать бурную российскую молодость. Камилла подняла мутные от слез глаза и поинтересовалась, где тут недалеко можно поесть или найти продуктовый магазин. Компания спросила, все ли у нее в порядке. Камилла пожала плечами и растерянно заметила, что в целом да, только она не знает, идти ли ей работать вот в эту стеклянную башню на горизонте. Компания решила, что девушка прикалывается. Им бы ее проблемы. «Что бы вы знали о моих проблемах?» – подумала Камилла, поняла, что хуже уже не будет, и подписала контракт. Может быть, в прошлом она была никудышной женой и матерью, с этим в ближайшее время ничего не поделаешь. Зато она хороший трейдер, а в KPEY станет еще лучше, и уж этого у нее никто не отнимет.
Для помощи с переездом и связанными с ним формальностями к Камилле прикрепили агента Нину, которая должна была помогать с регистрациями, разрешениями, поиском квартиры, садика, школы, телефонной компании и тому подобными хлопотами. Именно Нина и познакомила нас с Камиллой.
Нине тогда было около сорока лет или скорее «за». У нее был веселый и нахальный терьер по кличке Бандит, небольшая квартирка в пригороде Кельна с видом на Рейн и обворожительный бойфренд, профессор компьютерных наук. Эта женщина умудрялась быть довольно сухощавой и одновременно полноватой, вечно занятой и часто опаздывающей, делающей десять дел одновременно, но не так, как запланировано с самого начала. С одной стороны, она давно и успешно помогала переезжающим экспатам, с другой – понятия не имела, чего нам больше всего не хватало в Германии.
Нина могла пару часов без остановки рассуждать о том, что сейчас в Германии кризис и у достойных людей нет работы, зато отказывалась отвечать на вопрос, как часто арендодатели повышают плату, так как у нее не было времени на философские разговоры. Мы с Камиллой пришли к выводу, что Нина нам тихо завидовала (а она из тех, кто завидует нервно, старается сдерживаться, потому что знает: завидовать плохо), ведь наша профессиональная жизнь была совершенно безоблачной, а ей, бедной, приходилось за гроши опекать бестолковых иностранцев. Хотя насчет грошей я бы усомнилась, так как, похоже, у Нины были хорошо налажены всевозможные комиссионные соглашения с риелторами, торговцами компьютерами или мебелью, к которым она приводила клиентов. Хваленая немецкая честность и законопослушность – это не аксиома, это сложный концепт со множеством переменных и неизвестных. На первое время достаточно запомнить простое правило: честность и законопослушность не одно и то же.
С самого начала Нина считала своим профессиональным долгом готовить меня к худшему: отговаривала привозить контейнер с мебелью, категорически не советовала обустраиваться всерьез и надолго, потому что я, вполне вероятно, могу не выдержать испытательный срок, фирма может разориться или затеять реструктуризацию. От моих расспросов о процедуре покупки жилья и о процентах по ипотеке (это через неделю после переезда) у нее полезли на лоб глаза, но потом она просто решила, что я не всерьез. Нина убеждала меня, что покупать дом в собственность неразумно, потому что все вокруг теряют работу и разводятся, раздел имущества дорого стоит, а результат его непредсказуем. Особенно в таком странном случае, как мой, когда мама со старшим сыном живут в одной стране, а папа с дочкой – в другой и встречаться семья собирается только по выходным. Словом, с Нининой точки зрения, никогда нельзя быть уверенной в завтрашнем дне и в стабильных доходах. Поэтому зимой гораздо лучше надеть свитер или завернуться в плед, вместо того чтобы платить сумасшедшие деньги за отопление. Я тогда тоже думала, что она шутит.