Номер второй привел меня в дальний конец комнаты, где высокий тощий человек с большим кадыком и в очках в роговой оправе, облокотившись на стол, смотрел в экран своего компьютера. На нем был светлый полотняный костюм, делавший его похожим на преподавателя университета.
— Привет, Эверс. Я освобожусь через минуту, — сказал он, не отрываясь от дисплея. У него был низкий голос, застревавший где-то в кадыке. Нажав на какие-то кнопки, он посмотрел на экран и сказал: — Рой Весперс звонил мне из «Детройт ньюс». Он сказал, что вы знаете все, что должен делать репортер. Я обещал понянчить вас первые пять минут. — Он по-прежнему нажимал клавиши и смотрел на экран.
— Вы думаете, я сумею чему-нибудь научиться за пять минут? — спросил я.
Он выключил компьютер.
— Я думаю, что покажу вам достаточно, чтобы вы почувствовали себя в глубоком дерьме, — сказал он улыбаясь. — Я Билл Барнс, — представился он. — Весперс сказал, что вы были автогонщиком, а теперь собираетесь стать репортером. Где же вы сбились с пути?
Я рассмеялся.
— Да, действительно, я был гонщиком. Мне понадобился предлог, чтобы приехать в Финикс, вот я и подумал, что смогу написать что-нибудь о «Гран-при» для «Детройт ньюс». Что-то, не имеющее отношения к «торжеству великой истины».
— И посему мы будем плакать и рыдать, — произнес Барнс.
Я недоуменно посмотрел на него.
— «Истина велика, и она восторжествует». Это изречение, которое вы видели внизу в вестибюле, — цитата из Ветхого Завета, Эзра, Часть четвертая. Евреи уверяли друг друга, что, в отличие от Вавилона, в их новом городе будут царить правда и справедливость. «Истина велика, и она восторжествует». — Он минуту выждал для большего эффекта. — «И посему мы будем плакать и рыдать». Это слова Лауры Элизабет Ричардс. Эти болваны в вестибюле ничего этого не знают.
— А кто такая Лаура Элизабет Ричардс?
— Покойная писательница. Умерла в Гардинере, штате Мэн, в 1943 году. Ее никто не знает, но в свое время она получила премию Пулицера за биографию своей матери — Джулии Уорд Хоу, написавшей «Боевой гимн республики». Маленькая Лаура Элизабет написала также книги «Белый снег» и «Веселые приключения Тото», в основу которых, по-видимому, легла книга «Волшебник из страны Оз». Так что она внесла свой вклад в формирование американского идеала, вместе с Диснеем. Она написала поэму, в которой рефреном повторялись эти строки: «Истина велика, и она восторжествует, и посему мы будем плакать и рыдать». Мне они очень понравились, и я написал очерк «Лаура Элизабет и Величие Истины», но его отвергли. Эта газета не желает печатать некоторые материалы. — Какое-то время он смотрел на потухший экран. — Будьте осторожны, Эверс, — сказал он, — ничего нельзя предугадать, может, вам даже понравится играть в репортера. Оплата паршивая, времени мало, но зато вы получаете удовлетворение, видя, как заворачивают рыбу в образцы вашей прозы. Вы знаете кого-нибудь в Финиксе?
— Практически никого. Если не считать одну сумасшедшую, которая швырялась камнями сегодня утром в меня и мою машину. Не могу сказать, что это было приятное знакомство, но долго не забуду эту встречу. Салли Кавана. Вам знакомо это имя?
Он снял очки и потер переносицу.
— О да, конечно, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. Потом, снова подняв голову, произнес: — Это вполне в духе Салли — кидаться камнями. — Он какое-то время молчал, погруженный в свои мысли. — Хорошо, — наконец сказал он, наклонившись над клавиатурой компьютера и глядя в пустой экран. — Прежде всего вы должны войти в файл. Нажмите вот эту кнопку. Затем наберите мое имя и пароль. — Он стал нажимать кнопки, но на дисплее было по-прежнему пусто. — Вы ничего не увидите на экране, если кто-то смотрит у вас из-за плеча.
— Видно, вам приходится иметь дело с весьма щекотливыми материалами?
— Да, есть кое-что взрывоопасное. Итак, я набрал имя — «Барнс», а мой код… — он немного помолчал, — …«Салли».
— Похоже, это не просто случайное совпадение, — сказал я.
— Да, это не случайное совпадение. Можно сказать, она мне нравилась, и это было еще далеко не все. Но я уже опаздываю, а мне нужно многое сделать. Если вы свободны сегодня вечером, мы смогли бы перекусить вместе. — Когда он говорил, кадык у него начинал ходить вверх-вниз. У него была манера смотреть собеседнику прямо в глаза, как будто оспаривая его слова. Мне он понравился.