На трон в светозарной короне своей
Воссела, алмазные серьги на ней;
Призвать повелев Сиавуша, опять
Речами его начала искушать.
Сказала: «Готовит владыка дары,
3650 Каких не видали до этой поры.
Несчетные собраны блага земли —
Их двести слонов бы едва довезли.
И юную дочь я тебе отдаю.
На кудри взгляни, на корону мою;
Найдешь ли предлог, чтоб отвергнуть меня,
Со взором блистающим ярче огня?
Тебя увидала, и гибну с тех пор,
И стражду, и жажду, и сердце — костёр.
Твой лик меня в муку такую поверг,
3660 Что день пред моими очами померк.
Семь лет от любви изнывая, томясь,
Кровавые слёзы точу я из глаз.
Ты радостью тайной мне жизнь озари,
Ты новую молодость мне подари!
Я больше, чем царь, драгоценных даров
Тебе поднесу — лишь откликнись на зов!
А если не хочешь покорность явить
И юной любовью меня оживить —
Тебе отомщу я: престола лишу,
3670 Свет солнца и звёзд для тебя погашу!».
В ответ ей царевич: «Тому не бывать.
Мне ль, страсти покорствуя, честь забывать!
Отца обмануть, добродетель поправ,
Могут ли? Нет, чужд вероломству мой нрав!
О, солнце престола, владыки жена,
Подобным грехом ты гнушаться должна!»
Разгневан, хотел он вернуться к себе,
Но шепчет, вцепившись в него, Судабе:
«Тебе я отважилась душу излить,
3680 А ты замышляешь мне злом отплатить!
Ты хочешь унизить, ославить меня,
Всем честным порочной представить меня!».
[Судабе обманывает Кей-Кавуса]
Ланиты себе исцарапала вмиг
И разорвала одеяния; крик
Донесся из женских покоев дворца.
Смятеньем и страхом наполнив сердца.
И весь зашумел, всполошился дворец,
Сказал бы ты: свету приходит конец!
Лишь вопль до ушей властелина дошел,
3690 Он тотчас покинул державный престол.
Охвачен тревогой, душою смущён,
В гарем торопливо направился он.
На лике царицы кровь видит супруг,
Шум, крики прислужниц, смятенье, испуг...
Коварства жены Кей-Кавус не постиг.
Узнав о случившемся, вспыхнул он вмиг.
Рыдая, предстала пред ним Судабе,
Льёт слезы и волосы рвёт на себе,
Кричит: «Сын твой дерзостный миг улучил,
3700 В объятья меня, как в тиски, заключил,
Шепча: — Я любовного полон огня.
Доколе тебе сторониться меня!
Душа моя рвётся к одной лишь тебе,
Склонись же, прекрасная, к пылкой мольбе! —
Сорвал мой венец,— правду как утаю! —
Взгляни, разорвал и одежду мою».
Той речи в раздумьи владыка внимал,
И долго расспросы еще продолжал.
Он думал: «Коль правду сказала жена,
3710 И замыслов чёрных не прячет она—
Снесу Сиавушу я голову с плеч!
Иначе мне узел беды не рассечь.
Что мудрые скажут про эти дела?
Тут кровь вместо пота закаплет с чела!».
Он прочь отослал верноподданных слуг,
В тоске и тревоге стоявших вокруг.
Затем на престоле оставшись один,
Жену с Сиавушем призвал властелин.
Спокойно повел он разумную речь:
3720 «Ты истину должен из мрака извлечь.
В беде своей сам я повинен, не ты,
Я жертвою собственной стал слепоты.
Зачем я в гарем распахнул тебе дверь!
Я — в горе, ты бьёшься в тенетах теперь.
Открой же уста, без утайки и лжи
Ты всё происшедшее мне расскажи».
И правду услышал в ответ властелин,
Как речью царицы разгневан был сын,
Что сказано было... Одно за другим
3730 Деянья неверной раскрыты пред ним.
В ответ Судабе: «Вероломный солгал!
Всех дев он отверг, лишь меня пожелал.
Ему все дары перечислила я,
Какие рука предлагала твоя:
Оружие, золото, царский венец,
Без счета сокровища, дочь, наконец!
Не меньше бы я уделила ему,
Все блага земные сулила ему.
Сказал он: „Богатств не хочу, не нужна
3740 Ни дочь мне твоя, ни другая жена.
Хочу лишь тебя вместо мира всего,
А кроме тебя — никого, ничего".
Меня он сломить попытался, в руках
Сжимая, как будто в гранитных тисках.
Но я не сдавалась. И, яростен, дик,
Стал волосы рвать он, царапать мне лик.
Ношу твоего я младенца, внемли
Правдивому слову, владыка земли!
С испуга его потерять я могла;
3750 Весь мир пред очами окутала мгла».
«Не вижу,— внимая, раздумывал шах —
Я правды ни в тех и ни в этих речах.
Нет, в деле таком торопиться не след,
В горячности, в гневе наделаешь бед.
Поглубже сначала я вникну в их спор,
Мне сердце подскажет тогда приговор.
Узнаю, кто грешен из этих двоих,
Кто кары жестокой достоин из них».
Чтоб дело расследовать, царства глава
3760 К рукам Сиавуша склонился сперва,
Взяв сына за плечи, к себе притянул,
И запах кудрей и одежды вдохнул.
Склонился к жене: от ланит и волос
Дыхание амбры к нему донеслось,
Но ею не пахло от юноши. Нет,
Объятий преступных отсутствует след!
Царь гневной хулой оскорбил Судабе,.
Хоть сердце он этим изранил себе,
И в ярости мыслит: «Не буду ли прав,
3770 Её на куски растерзать приказав?».
Но после подумал про Хамаверан,
Где тотчас войны запылает вулкан.
Припомнил ещё опечаленный шах,
Как встарь одиноко томился в цепях;
О муже тогда Судабе лишь одна[148]
Пеклась, и без жалоб страдала она.
К тому же и сердце любовь ему жгла:
Какого, любя, не стерпел бы он зла!
И малых детей повелителю жаль:
3780 Немалое бремя — о малых печаль!
Повинен в случившемся не Сиавуш.
Нет спора — он чистый и праведный муж...
И молвит владыка: «Все это забудь,
Будь мудр, избери осторожности путь.
Чтоб нас не порочили злою молвой,
От мира ты всё происшедшее скрой».
[Судабе прибегает к помощи колдуньи]
Узнав о своем пораженьи в борьбе,
Царя обмануть не сумев, Судабе
Вновь хитрые козни плести начала
3790 И семя посеяла нового зла.
Служила в гареме колдунья в те дни,
Обман и коварство ей были сродни;
Младенца носила в утробе, и ей
Та ноша была с каждым днем тяжелей.
Колдунью к себе Судабе позвала,
Дав золота, верности клятву взяла
И молвила: «Слову внемли моему,
Да только не выдай меня никому.
Ты снадобьем верным себе помоги,
3800 И выкинь, а тайну мою сбереги.
Себя облегчишь и меня ты спасёшь.
За истину выдам коварную ложь.
Скажу Кей-Кавусу: „Младенец тот — мой.
Убил его дьявол!". Пред шахом с мольбой
Паду, Сиавуша в злодействе виня...
За дело возьмись, не теряя ни дня!
А если согласья не дашь ты, страшусь:
И милости царской, и трона лишусь».
На это колдунья ответствует ей:
3810 «Готова склониться пред волей твоей».
На мир опустилась вечерняя мгла,
И женщина, зелья испив, родила
Два мерзких исчадия — двух близнецов;
От дива с колдуньей приплод был таков!
Тайком от прислужниц, тот дьявольский плод
Царица в лохань золотую кладёт,
Колдунью затем водворяет в тайник,
Сама испускает пронзительный крик
И падает навзничь на ложе свое;
3820 Гарем содрогнулся от вопля ее.
Прислужницы к ложу царёвой жены
Все разом сбежались, тревоги полны.
Два мёртвых младенца предстали глазам.
Рыданья, стенанья летят к небесам,
И прерван стенаньями этими сон
Властителя; вздрогнув, прислушался он,
Расспрашивать стал, что случилось и где.
Узнав о постигшей царицу беде,
Взъярился, но гнева не выдал ничем.
3830 Наутро пришел, удрученный, в гарем.
На ложе увидел жену и вокруг
Печалью объятых, встревоженных слуг,
И мёртворожденных увидел, четой
Лежавших в посудине той золотой.
Льёт слезы рекою пред ним Судабе:
«Теперь, словно солнце, все ясно тебе.
Не я ль пред тобою злодея дела
Раскрыла? Но разум твой ложь оплела».
Проникли сомнения в душу царя.
3840 В раздумьи ушел он, себе говоря:
«На что же решиться? Чем зло мне пресечь?
Подобной виною нельзя пренебречь».
вернуться
148
3775—3776 Дословно:
Об этих, пришедших на память Кавусу событиях см. в томе I.