[Посланье Гождехема Кавусу]
Умчался Сохраб, и писца вслед за тем
Призвал удрученный бедой Гождехем.
Послание шаху составил писец,
Сбирается в путь расторопный гонец.
В письме воздается владыке почёт,
720 А дальше рассказ о событьях течёт:
«О доблестный царь! Из Турана примчась,
Дружина внезапно напала на нас.
Вождю той дружины, питомцу побед,
Едва ли минуло четырнадцать лет.
Он станом стройней молодых тополей,
А ликом — небесного солнца светлей.
Где видан воитель с рукою такой,
Столь мощный, с большой булавою такой?
Как ринется в битву с индийским мечом,
730 И горы и реки ему нипочём.
Пройди весь Иран и Туран — силачу [36]
В сраженьях соперника нет по плечу.
Героя Сохрабом зовут; не страшны
Ему ни драконы, ни львы, ни слоны.
Ты скажешь, то сам несравненный Ростем,
Воитель, которому прадед Нейрем.
Хеджир, чья отвага повсюду славна,
Помчался, на бурного сев скакуна, —
С Сохрабом помериться силой в войне:
740 Его столько времени я на коне
Видал, сколько нужно, чтоб глазом моргнуть
Иль запах цветка мимоходом вдохнуть,—
Столь быстро Сохраб его сбросил с седла...
Рать, глядя на то, в изумленье пришла.
Хеджир, уцелевший, но взятый в полон
Изранен, измучен, душой уязвлён.
Хоть всадников видел умелых, лихих,
Не видел в Туране я смелых таких.
Пропал, кто к нему попадется в тиски
750 На поле, где сходятся в битве полки!
Мощь грозная кроется в богатыре,
Пред доблестным не устоять и горе;
Поскачет он к ней, попирая поля,
Заплачет над нею сырая земля.
Коль станешь ты мешкать, не вступишь в войну,
Не вышлешь дружин, защищая страну, —
Родной наш Иран разорённым считай,
Враждебной рукой покорённым считай.
Тот витязь другим не чета храбрецам;[37]
760 Сказал бы, в нем ожил воинственный Сам.
Сильнейшие витязи дрогнут пред ним;
Их свалит он рукопожатьем одним.
Не нам состязаться с подобной рукой,
С такой булавой и отвагой такой.
Нас битва погубит, его ж вознесёт
Победной главой до небесных высот.
Мы с вечера в путь собираться начнём,
В глубь края отступим во мраке ночном.
Но если ещё мы промедлим хоть час,
770 Ничто не спасёт от погибели нас.
В твердыню он вторгнется, рать одолев:
Где он наступает, отступит и лев».
Письмо запечатав, посланца затем
Призвал, и ему повелел Гождехем:
«Отправься, лишь первые вспыхнут лучи;
Тропою, врагам неизвестной, скачи».
Отправил он шаху посланье, а сам
В поход приказал собираться бойцам.
[Вторжение Сохраба В Белую крепость]
Лишь солнце взошло над высокой горой,
780 Сомкнули туранцы воинственный строй.
С копьём смертоносным, на быстром коне
Сохраб их возглавил, готовый к войне;
Защитников крепости, словно овец,
Схватить и связать замышлял удалец.
На стены он смотрит — людей не видать.
С воинственным кличем за витязем рать
Помчалась; разбив на воротах засов,
Как смерч, ворвались, но не видно бойцов.
В ночи осаждённым воителям всем
790 Бежать удалось: их увёл Гождехем.
Под крепостью ход был подземный — про то
Дотоль из туранцев не ведал никто.
Бесследно исчезли и войско и князь,
Твердыню Сохрабу оставить решась.
Виновны ль, безвинны ль, один за другим
Все жители края предстали пред ним,
Прощенья, пощады прося у вождя,
Ему о покорности вечной твердя.
Но тот не внимает, любовью горит;
800 Все ищет он милую Гордаферид
И сетует, плача, не ведая сна:
«О горе, за тучами скрылась луна!
[У цели я был, но добычу злой рок[38]
Из рук моих вырвал, безмерно жесток.
На дивную лань я накинул аркан —
Ушла, а меня залучила в капкан.
Со мной колдовские творила дела:
Мечом не коснулась, а кровь пролила.
Подобно пери промелькнула, и вот
810 Похищено сердце, а боль все растёт
В груди опустевшей, все злее печаль:
Любимая скрылась в безвестную даль!
Увы, ускользнула, исчезла во мгле...
Нет участи горше моей на земле!»
И ночью и днем богатырь горевал,
От взора чужого любовь укрывал;
Но муку не скроешь — таи не таи —
Когда из очей заструятся ручьи;
И как ни хитрил бы, душой удручён,
820 В груди не удержишь отчаянья стон.
Бледнеет и вянет Сохраб, с каждым днём
Сильнее сжигаемый тайным огнём.
Вначале о ране сердечной его
Хуман именитый не знал ничего;
Но видя, что блекнет воителя лик,
Он в тайну умом прозорливым проник.
Он понял: как будто коварным силком,
Сохраб молодой полонён завитком.
Невмочь ему, сон убегает от глаз,
830 И рад бы уйти, да в трясине увяз...
Чтоб мысли Сохраба направить к войне,
Хуман с ним беседует наедине;
Твердит он: «Никто из владык в старину
Не бился у страсти безумной в плену,
Желаньем неистовым не пламенел,
Сверх меры от кубка любви не пьянел.
Газель за газелью арканом лови,
Но бойся попасться в тенёта любви!,
О витязь, искусством войны овладев
840 Забудь о пленительной прелести дев.
Бойца привлекает лишь славы краса;
Орлу подобает любить небеса!
Успешно мы начали ратный поход,
Без боя нам сдался Ирана оплот,
Но битва не кончена, путь наш суров,
Немало нас ждёт и невзгод и трудов.
С могучим Ростемом могучая рать,
Привыкшая славы в сраженьях искать,
Примчится, решимости ярой полна...
850 Кто ведает, как обернётся война!
Тебе одному — удальцу, силачу —
С дружиной иранскою спор по плечу.
Ты сердца влюблённого жар охлади,
Не то — пораженья бесславного жди.
Коль страсти поддашься — ты жертвой падёшь,
Коль страсть обуздаешь — ты к цели придёшь:
Одержит победу твой грозный клинок,
И деву тогда ты увидишь у ног».
Очнулся Сохраб, назиданию вняв:
860 «О витязь туранский,— вскричал он, — ты прав!
Меня исцелил ты словами. Клянусь,
Навек нерушим наш священный союз».]
Меж тем до Кавуса посланье дошло.
Как только узнал про нежданное зло,
Созвал он мужей, возглавляющих рать,
Чтоб вести тревожные им рассказать.
В раздумьи сидят с властелином бойцы,
Ирана прославленные храбрецы:
Тус гордый, Гудерз, чей родитель Гошвад,
870 Гив храбрый, Горгин и Бехрам, и Ферхад.
Посланье бойцам прочитал властелин,
Поведал, каков молодой исполин,
И, с ними советуясь, вымолвил так:
«Коль прав Гождехем, угрожает нам враг
Невиданной мощи. Лишился я сна,
Тоской и тревогой душа пронзена.
Ему средь иранцев соперника нет;
Где средство сыскать от нагрянувших бед?»
На том порешили, что доблестный Гив,
880 Тотчас же к Ростему в Забул поспешив,
Доставит Могучему грозную весть
О том, что в опасности царство и честь;
Пусть витязь могучий, державы оплот,
На помощь иранской дружине придёт.
Готовить послание стал властелин,
Страшась наступающих грозных годин.
вернуться
36
731 Здесь пропущен сомнительный бейт:
т.е.
(Кстати этот бейт отсутствует в Калькуттском издании.)
вернуться
38
803-862 Здесь в издании Вуллерса—Нафиси оговаривается пропуск 54 бейтов Калькуттского издания, как «явной интерполяции». В нашем переводе из этих бейтов использованы 30, включенных в общий текст, как естественное — по мнению переводчика — развитие сюжета. Действительно, стих 802 («О горе, за тучами скрылась луна») без последующего дополнения как бы оставляет эпизод незавершённым. С другой стороны, отвергнутые Вуллерсом бейты — сомнительны, по меньшей мере. Но без них остается впечатление лакуны. В виду изложенного переведённые бейты включены в общую нумерацию.