[ВОЗВРАЩЕНИЕ ИРАНЦЕВ К КЕЙ-ХОСРОВУ]
Лишь солнце над горною цепью взошло
И ясного дня заблистало чело,
Сомкнулся дружины рассыпанный строй,
Воители держат совет меж собой:
«Немало здесь наших легло храбрецов,
Покинут звездой предводитель бойцов.
В боях торжествует туранская рать,
14710 Здесь нечего медлить, пора отступать!
Вернёмся к владыке, окончив поход.
Посмотрим, что время ещё нам пошлёт.
Когда не стремится владыка к войне,
В бой рваться к чему же тебе или мне?
Отцы без сынов, сыновья без отцов,
А сколько несчастных, увечных бойцов!
Коль царь пожелает войну продолжать,
Пусть вновь снаряжает могучую рать.
Для брани и мщенья назад мы придём,
14720 На горе и гибель врагов обречём».
На том порешили и двинулись в путь,
У каждого скорбью истерзана грудь.
Рыдает о брате утраченном брат,
И каждый печалью о близких объят.[518]
Их памяти честь воздавая хвалой,
Бойцы к Касеруду несутся стрелой...
Примчались туранцы, как ветер, быстры,
И видят: пусты боевые шатры.
И слышит известье Пиран, сын Висе:
14730 Исчезли Ирана воители все.
Когда предводитель о том услыхал —
Лазутчиков тотчас окрест разослал.
Желанная весть подтвердилась, и вот
Избавил он дух от тревог и забот.
Возглавил дружину и с первым лучом
Примчался, и стан объезжает кругом.
В степи неоглядной, на склонах горы —
Куда ни посмотришь — повсюду шатры.
Добычу собрал и бойцов одарил,
14740 Дивился изменчивой воле светил:
То в бездну низвергнут, то ввысь вознесут,[519]
То ласков привет их, то грозен их суд.
Не лучше ль сверкающий кубок вином
Наполнить и так проводить день за днём!..
Царю Афрасьябу спешит он послать
Известье: бежала иранская рать.
Он духом воспрянул от вести такой,
Обрёл, наконец, долгожданный покой.
И рать Афрасьяба веселья полна.
14750 Украсилась в честь победивших страна.
Встречают их ливнем монет золотых,
Все кровли и двери в покровах цветных.
Вождь рати царю возвестил торжество,
Щедротами царь осыпает его
И молвит, восславив питомца побед:
«Тебе средь воителей равного нет!»
Четырнадцать дней пировал Афрасьяб,
Звенели для витязей чанг и робаб.
И после того, торжеством осиян,
14760 Решил восвояси вернуться Пиран.
Так щедро владыка его одарил,
Что ты от рассказа лишился бы сил.
Немало динаров и царских камней,
Уборов с алмазами ярче огней,
Арабских коней, золотых чепраков,
Сверкающих ножен, индийских клинков,
Венец и престол драгоценный, резной,
Ковчег, изукрашенный весь бирюзой,
Сосуд, затаивший дыханье духов,
14770 Китайских рабынь и румийских рабов
Послал он Пирану, и много других
Пленяющих взоры даров дорогих.
С Пираном прощаясь, сказал властелин:
«Совет мой запомни, о друг-исполин!
Дружину заботы своей не лишай,
Себя мудрецами всегда окружай.
Ко всем рубежам, ограждающим край,
Почаще лазутчиков ты посылай,
Ведь царь Кей-Хосров — предводитель дружин,
14780 Могучей, богатой страны властелин.
Род славный, величье, престол и венец —
О большем мечтать и не мог бы юнец!
Он может в Туран воротиться; о нём
Известия ты собирай день за днём.
Ростем ведь на страже Ирана — беда,
Коль помнить об этом не станешь всегда!
Другой нас не мог бы никто устрашить;
Он только и знает, что мстить и крушить.
Боюсь, не задумал бы витязь собрать .
14790 И двинуть на нас многомощную рать».
Склонился покорно Пиран пред царём:
Вождём был и родичем царским притом.
С владыкой простившись, на быстром коне
Понесся к Хотену, к родной стороне.
С ним войско, победно окончив поход,
Стремительно, радостно мчалось вперёд.
На том о Форуде кончается сказ;
О битве с Камусом послушай сейчас.
[СКАЗ О КАМУСЕ КЕШАНСКОМ]
Во имя Владыки небесных светил —
Не разум ли сердцу о Нём возвестил?
Он мира Создатель и правды оплот,[520]
14800 Порока и кривды от смертных не ждёт.
Он солнце зажег и Кейван, и Бехрам,
Он страх и надежду внушает сердцам.
Преследует душу сознанье одно:
Его мне достойно воспеть не дано.
Все сущее Он, вездесущий, творит,
О нём даже след муравья говорит.
Всё в мире — от блеска взошедшего дня
14810 До воздуха, праха, воды и огня —
Тебе подтверждает Творца бытиё,
К Нему приближает сознанье твоё.
Йездана величье постигни: он чужд
Любых, искушающих смертного, нужд.
Не чает он благ, не страшится он зол.
Везир с казначеем, венец и престол
Йездану не надобны: и без того
Мы — слуги, покорные воле Его.
Им созданы звёзды, луна, небосвод
14820 И дух, что к добру человека зовёт.
Он милость и гнев, день и ночь сотворил,
И пищей, и сном Он людей одарил,
Он властен над горем и счастьем твоим,
Тобою да будет Он пламенно чтим.
Бессмертны деянья Ростема-бойца,[521]
Хранят о них память людские сердца.
Слонов боевых и чудовищ морских
Не встретишь — могучих и грозных таких.
И зоркость, и мудрость герою даны,
14830 В нём доблести витязей воплощены.
Я битву с Камусом теперь воспою,
Оправлю предание в песню свою.[522]
Послушай дехкана премудрого сказ,[523]
От древних времён донесённый до нас.
[Кей-Хосров хулит Туса]
Бойцы с Фериборзом, главою дружин,
Гудерз престарелый и Гив-исполин,
Познав пораженье, покинув Туран,
В печали, в слезах возвращались в Иран.
Вот снова пред взорами горный Черем,
14840 Келат и струящийся в долах Меем.
С Форудом припомнили витязи бой
И каются горько, да прок в том какой!
Их гнев властелина безмерно страшит,
Сознаньем виновности каждый убит.
Себя укоряя, палимы стыдом,
Вступили бойцы к повелителю в дом.
Его неповинного брата убив,
Короны и перстни врагам уступив,
С руками скрещёнными, словно рабы,
14850 Склонили к земле запылавшие лбы.
Рыдая от горести, мрачен, суров,
Взор гневный метнул и воскликнул Хосров,
К Йездану взывая: «Благой Судия!
На трон возведен не Тобою ли я?[524]
Ты видишь и дальше меня, и ясней,
Карать я не смею без воли Твоей,
Не то среди площади в этот же миг
Я б тысячу виселиц грозных воздвиг,
Казнить бы презренного Туса велел
14860 И прочих постиг бы такой же удел.
О павшем отце сколько пролил я слёз!
От гнева и горести сердце рвалось.
К двойному сегодня я мщенью стремлюсь:
Лишь смерти достоин неистовый Тус!
Сказал я: не езди дорогою той,
Хотя б над Черемом лил дождь золотой!
Там царствует с матерью славный Форуд,
Чью доблесть повсюду воители чтут.
Кто Тус недостойный, куда свою рать
14870 Ведёт он — откуда царевичу знать!
Завяжется бой, без сомненья, в горах,
И многих царевич повергнет во прах...
Но ярый безумец, не знаю зачем,
С дороги свернул, устремился в Черем.
За то покарал и его и бойцов
Создатель. Отныне своих удальцов
Оплакивать старый Гудерз обречён.
И Тус, и литавры злодея, и слон
Да сгинут, из памяти стёршись людской!
14880 Не нужен войскам предводитель такой![525]
Я щедро его, одарил, наградил,
И что ж? — Против брата на брань отрядил!
Владетель меча, боевой булавы,
Пал доблестный сын Сиавуша, увы!
Повержен вослед за родителем сын,
И кем? — Предводителем наших дружин!
Кто в мире грязней и презренней, чем Тус?
Оков и тюрьмы заслужил он, клянусь!
И чести и разума низкий лишён,
14890 Поганому псу уподобился он!»
Жгла сердце Хосрову и гибель отца,
И жажда отмщенья за брата-юнца.
Кровь сердца струилась из скорбных очей,
Вождей провинившихся рати своей
Прогнал он, не стал допускать до себя,
О брате утраченном тяжко скорбя.
Великой печалью объяты мужи,
Вступают к Ростему в палаты мужи
И молвят: «Небесный то был приговор.
14900 Кто ждал, что с Форудом завяжется спор!
Внезапно затмились от гнева умы,
Ведь мертвым Зереспа увидели мы,
Пал доблестный Рив — предводителя зять...
Каких только бед не пришлось нам узнать!
Не знали мы имени богатыря,
Не думали в горе повергнуть царя.
Его умоляй: да простит он бойцов
И с ними не будет отныне суров!
В сраженье погиб и другой властелин,
14910 Кавуса последний возлюбленный сын
Ривниз, затмевавший сиянье луны,
Герой, закалённый в горниле войны.
Таков неизбежный сражений конец:
Гроб ждёт одного, а другого— венец».
вернуться
518
14724 В оригинале — идиома: «Язык их о близких полон холодного ветра (
вернуться
520
14799—17964 Сказ о Камусе Кашани (Кешанском) — естественное продолжение и развитие большого повествования о войнах Ирана с Тураном после гибели Сиавуша. Тема та же — месть за Сиавуша и, быть может, кульминационный момент её. После долгих сражений с переменным успехом, но в целом в пользу Турана, на сцену снова выступает Ростем и снова (в соответствии с общей тенденцией поэмы) в роли спасителя Ирана. Камус выступает в конце повествования, как мощный богатырь, склонивший было победу в сторону Турана, но появление на поле брани Ростема приносит вместе с гибелью Камуса победу иранцам. Таким образом, Камус — лицо эпизодическое в данном цикле сказаний, а не основной герой, как, например, Сохраб. Сказ по традиции начинается развёрнутым вступлением — хвалою Йездану.
вернуться
521
14825 Это обращение по существу не мотивировано развитием сюжета. Оно лишь предвещает решающую роль Ростема в будущих событиях. Предшествующий бейт в издании Вуллерса — выпущен переводчиком, как шаблонная вставка (бейт отсутствует и в Калькуттском издании).
вернуться
523
14833—14834 В оригинале непередаваемый оттенок мысли автора, не просто «послушай», а дословно: «вернись снова» (
вернуться
524
14854 В оригинале: «Ты дал мне трон, счастье и доблесть (