[Кей-Хосров прощает иранцев]
Вот солнце весь мир позлатило, и ночь,
В борьбе побеждённая, кинулась прочь.
Слышны голоса у дворцовых ворот:
«К престолу владыки Могучий идёт!»
И слушает царь увещанья бойца:
14920 «О гордость престола, надежда венца!
Прогневали Тус и дружина тебя;
Даруй им прощенье, Ростема любя!
Вождя довела до безумия боль:
Утратить и сына, и зятя легко ль!
Нрав Туса, ты знаешь, несдержан и яр,
К тому же постиг его тяжкий удар —
Пал юный Зересп у него на глазах,
Отважный Ривниз был повержен во прах,
И гнева не смог исполин укротить.
14930 Ему, о владыка, не следует мстить!
Быть может, не знали Форуда: ведь он
Ещё не являлся к царю на поклон.
Не гибнет никто раньше времени, знай.
Ты горестью душу свою не терзай!
Муж сам ли угаснет, иль в битве падёт,
От смерти он, как ни хитри, не уйдёт!»
Хосров отвечает: «Свершённое зло,
О доблестный, сердце моё потрясло.
Горюя о брате, лишился я сил,
14940 Но дух наставленьем ты мне исцелил».
Так вымолвил царь, и, склонившись затем,
Дворец властелина оставил Ростем...
Блестящие копья из тьмы вознеслись,
Торопится солнце в небесную высь;
И прорван покров тёмно-синий, и лал,
Красой ослепляющий взор, запылал.
Вождь рати предстал пред владыкой своим,
И Гив, и другие воители с ним
Явились. Хвала у вождя на устах:
14950 «Весь век благоденствуй, о доблестный шах!
Всю землю подножьем престола считай,
Равно с небесами величьем блистай!
Я тяжкой виною своей удручён,
Я горьким уделом своим омрачён.
Терзает меня пред владыкою стыд
И душу содеянный грех тяготит.
О славном Форуде, Зереспе родном
Горюю, палимый жестоким огнём.
Пусть больше других я виновен мужей —
14960 Нет меры зато и печали моей!
Скорбит о Бехраме и Риве душа...
Верь, жизнь для меня не дороже гроша!
Когда прощены мы — и я, и мужи —
Ты милость великую мне окажи,
Дозволь, чтобы плечи расправил я вновь,
Смыв подвигом славным бесчестье и кровь.
Труд ратный один на себя возложу,
Паду иль победу в бою одержу.
Венец и престол позабуду, с челом
14970 Моим неразлучен отныне шелом!»
Той речью доволен владыка, и зла
Не помнит он, тёмная туча ушла.
Он Туса в Туран согласился послать,[526]
С ним грозных слонов и литавры, и рать.
И долго ещё совещался о том
Владыка с вождями, с могучим бойцом.
С мужами другими простился сперва,
А после с Ростемом державы глава.
[Кей-Хосров посылает Туса в Туран]
Блеснула, сиянием землю даря,
14980 В изгибе небесного лука заря.
Распахнута дверь озарённых хором,
Вождь рати с мужами предстал пред царём.
Сказал властелин: «Вековечной вражды
Не скрыть, не стереть роковые следы.
Тур с Сельмом вначале войну разожгли,
Отмстил им владыка иранской земли —
Герой Менучехр, и не знала страна
Позора, в крови не тонула она.
А ныне Гудерза почтенного дом
14990 Столь многих лишён, что кровавым жгутом
В Иране и дол опоясан, и склон;
По краю немолчный разносится стон.
Скорбят неутешно о павших во прах
И в воздухе птицы, и рыбы в водах.
Иранцы, покинув Турана предел,
Немало безглавых оставили тел.
У вас на уме лишь веселье одно,
Не жаждою мщения сердце полно!»
И руки покорно скрестив на груди,
15000 Пред ним, солнцеликим, склонились вожди:
И Тус, и Гудерз, и Роххам, и Горгин,
Зенге, Шаворана прославленный сын,
Бижен, и Хоррад, и воинственный Гив.
В смущенье, смиренно глаза опустив,
Мужи восклицают: «Ирана глава!
Отвагою ты устрашил бы и льва.
Готовы мы прах целовать пред тобой,
Готовы исполнить приказ твой любой.
Пошлёшь на войну — под началом вождя
15010 Сразимся мы, жизни своей не щадя.
Погаснут скорее и солнце с луной,
Чем мы опозоримся новой виной!»
Тут Гива к себе подозвал властелин,
С почётом усажен на трон исполин.
Ласкает Хосров, восхваляет его,
Обильем даров наделяет его
И молвит: «Служить мне всегда ты готов,
Наград не прося, не жалея трудов.
Не следует Тусу, без толку ярясь,
15020 В сраженье кидаться, тебя не спросясь.
Припомни как, в руки попавшись врагам,
Погиб раньше срока отважный Бехрам.
Сам смерти навстречу в тот горестный час
Он ринулся, вечного срама страшась».
Дирхемы велел принести для бойцов[527]
И с Тусом беседовал долго Хосров.
Но вот уже войско готово в поход,
Избавлено сердце вождя от забот.
И утро благое, чтоб вывести рать,
15030 Светила его научили избрать.
Тус к шаху явился; вождю вручены
Иранское знамя, литавры, слоны.
Владыка напутствует Туса тепло.
Клич грянул, и ржание даль потрясло;
Пыль тучею встала от конских копыт,
Труба боевая призывно звучит.
От стяга Каве, от булатных кольчуг
Всё мраком лиловым окуталось вдруг.
Сказал бы ты: солнце — в пучине морской,
15040 А небо и звёзды ушли на покой.
Шагает в убранстве сверкающем слон,
На нем бирюзою блистающий трон,
На троне — Хосров с булавою своей,
В поход провожающий ратных мужей.
С владыкой Ирана расставшись, полки
Без отдыха мчались до Шехда-реки.[528]
вернуться
528
15046 Шехд — река, по-видимому, один из притоков Аму-Дарьи, уже упоминалась в поэме Фирдоуси (см. том I, прим. 14084) как приграничный объект.