[Второе сражение иранцев с туранцами]
Вот солнце в созвездии Рака взошло,[539]
И мир побелел, как румийца чело.
У ставок обеих кимвалы гудят,
И слышен трубы громозвучной раскат.
Стемнело вокруг от знамен боевых —
Лиловых, багровых, стальных, голубых.
Сверкают в руках булавы и клинки.
Готовы уж ринуться в бой седоки.
Весь мир от земли до седых облаков,
15390 Казалось, оделся в железный покров.
От пыли, конями вздымаемой, мгла
Лик солнца завесой густой облекла.
Ржут кони, грохочет огромный кимвал:
То небо обрушилось, ты бы сказал!
С блестящей секирой глава силачей —
Хуман предстает пред дружиной своей
И молвит: «Как только помчусь я, крича,
Подобного вихрю коня горяча —
Пусть каждый, булат с булавою схватив,
15400 Щитом из Китая чело защитив,
К поводьям пригнувшись, помчится вперёд!
Ни копий, ни стрел не пускайте вы в ход,
Лишь сталью мечей и железом булав
Разите, как учит могучих устав.
И каждый пусть бросит поводья, готов
Удары встречать, нападать на врагов».
Так молвив, Хуман, исполинов глава,
К Пирану понёсся стремительней льва.
«О витязь, — воинственный брату сказал, —
15410 Открой поскорее заветный подвал.
Расстанься с казною богатой своей,
Доспехов, оружья бойцам не жалей.
Коль наша дружина в бою победит,
Нас небо щедротами вознаградит».
А в стане иранском Тус храбрую рать
Построил — фазаньему оку подстать.[540]
Мужи славословьем встречают его,
Храбрейшим бойцом величают его:
Ведь он победил во вчерашней борьбе,
15420 Хумана обрёк незавидной судьбе.
Гудерзу сказал возглавляющий рать:
«На правду глаза нам нельзя закрывать.
Коль выведу в поле дружину свою,
Нас полчища вражьи осилят в бою.
Во прах упадём, умоляя Творца,
От зла и гордыни очистив сердца, —
Быть может, Всевышний протянет нам длань,
Иначе — грозит нам погибелью брань.
Обутые в злато с тобой во главе
15430 Пусть ныне пребудут под стягом Каве.
Сегодня спускаться не следует с гор,
Вступать нам не время в воинственный спор.
Две сотни врагов на бойца одного —
Ужели в сраженье нас ждёт торжество?»
Ответил Гудерз: «Коль захочет — от нас
Несчастье Йездан отвратит в этот час.
Не в численном, знай, превосходстве тут суть.
В воителей должно надежду вдохнуть!
А если погибнуть назначил нам рок —
15440 Поверь, не продлим осторожностью срок.
Построй же, как должно, для битвы войска,
Пусть душу твою не терзает тоска».
Тус войско в порядке повёл боевом.
С кимвалом, слонами мужи за вождём
Помчались. За гору обоз отошёл,[541]
Строй правый Гудерз именитый повёл.
На левом крыле повели храбрецов
Горгин и Роххам, украшенье бойцов.
Грохочет кимвал, трубный слышится стон,
15450 Сказал бы ты, купол небес потрясён.
Растерзано сердце вертящихся сфер,
Лик солнца от пыли туманен и сер;[542]
Такою громадой она поднялась,
Что ратное поле сокрыла от глаз.
Мечи и шеломы огнями горят,
Ты скажешь, — алмазный посыпался град.
Не счесть смертоносных булав и клинков
В руках у вождей и простых ездоков.
Скажи: вся земля из копыт или лат,
15460 А воздух — железо и медь, и булат.
Кровь морем простор затопила, мечи
Блистают, как факелы, в тёмной ночи.
Всех медь оглушила, гремя и трубя,
От шума бойцы уж не помнят себя.
Гудерзу сказал предводитель тогда:
«Удачи моей угасает звезда.
Недаром предсказывал мне звездочёт:
Сегодня, полночи едва протечёт,
Обильнее тучи нагрянувшей, вновь
15470 Прольётся иранских воителей кровь.
Страшусь: принесёт нам несчастье война,
Победа враждебным войскам суждена».
Но Гив и Роххам, Гостехем и Ферхад,
Шейдуш и Борзин, и отважный Хоррад
Помчались вперёд, возмущенья полны,
Безудержной жаждою мщенья полны.
Раздался воинственных возгласов гром.
Что лютые дивы, во мраке густом
Навстречу несётся воителей строй,
15480 Хуман возглавляет их, сходный с горой.
Мечи и секиры, и палицы сплошь:
Где повод, где стремя — уже не поймёшь.
Храбрейших бойцов из обеих дружин
Избрали, чтоб биться один на один.
С Нехелем сын Гива, герой Горазе,[543]
Два витязя мощных, подобных грозе.
Роххам с Фершидвердом, отважен любой;
С Леххаком Шейдуш бурно ринется в бой.
С кипучим Биженом — бесстрашный Гольбад,
15490 Тот — вихрю степей, этот пламени брат.
Шидрох против Гива — воинственный вождь, —[544]
Прославлены в мире их доблесть и мощь.
С Пираном — Гудерз, против Туса — Хуман;
Нет места уловкам, отвергнут обман.
Хуман возглашает: «На поле войны
Не так, как вчера, мы сразиться должны:
Сегодня и след их должны мы стереть,
Чтоб с нами тягаться не вздумали впредь!»
Вот Тус-предводитель выходит вперёд,
15500 С литаврами пешее войско ведёт;
Пред конницей встав, у передней черты
Построились; копья у них и щиты.
«Не двигайтесь, — учит он войско своё, —
Пусть каждый поднимет и щит и копьё!
Увидим, у них каковы удальцы,
Как в битве разят булавою бойцы».
[Туранцы колдуют над иранской ратью]
Туранец Базур жил в ту пору, молва
Гремела о силе его колдовства.
К злым чарам тайком прибегать он привык,
15510 Знал Чина язык, пехлевийский язык.
И слышит волшебник Пирана приказ:
«На гору подняться ты должен сейчас.
Колдуй, заклинай, а заклятия цель —
Наслать на иранцев мороз и метель».
И вот на вершину взошел чародей,
И стужа иранских бойцов и вождей
Сразила. Напрасно грохочет кимвал —
Злой холод воителям руки сковал.
Средь снежного ада клич ярый взгремел,
15520 Посыпался ливень губительных стрел.
Туранцам Пиран повелел наступать,
И ринулась грозной лавиною рать.
Пред ней беззащитны иранцы в бою:
У каждого руки примерзли к копью.
Тут с яростным воплем, как злой Ахриман,
Примчавшись, напал на иранцев Хуман.
Казалось, кровавое море текло,
Так много иранских бойцов полегло.
Повсюду лежат недвижимы они,
15530 Снег с кровью смешался. Куда ни взгляни —
Сугробы и груды поверженных тел.
Стал тесен для воинов поля предел.
Тут к небу высокому руки с мольбой
Простерли иранцы и вождь боевой:
«О Ты, вознесённый над знаньем людским!
Всё видишь, хоть сам Ты для смертных незрим!
Рабы Твои слабые, грешные мы,
Взываем к Тебе, неутешные, мы.
Над лютою стужей и жарким огнём
15540 Ты властен: смиренно мы помощи ждём!
Лишь ты к избавлению знаешь пути,
Других избавителей нам не найти!»
Тут сведущий некий воитель призвал
Роххама, и место ему указал,
Где злобный Базур колдовал той порой,
Сокрывшись от глаз за крутою горой.
И поле сраженья покинув, Роххам
Помчался стремительно к тем высотам,
Кольчугу свою подвязал и взошёл
15550 На гору. Виновник страданий и зол,
Роххама на круче завидев едва,
В бой ринулся грозно. Его булава,
Из стали китайской, готова крушить.
Меч острый Роххам поспешил обнажить
И руку отсёк чародею. Тотчас
Грозящая смертью метель улеглась,
Очистилось небо от гибельных туч.
Иранский воитель, удал и могуч,
С добычей своею — рукой колдуна,
15560 Спустился в долину, погнал скакуна.
Как будто ни вьюг не бывало, ни бурь;
Вновь солнце сияет и блещет лазурь.
Отцу он поведал о злом колдуне,
Что мукам обрёк их в кровавой войне.
Взирают иранцы, печали полны:
Их кровью затоплено поле войны.
Завален широкой равнины предел
Телами без глав, головами без тел.
Гудерз предводителю Тусу сказал:
15570 «Теперь не нужны ни слоны, ни кимвал.
Пусть каждый сразится булатным мечом:
Иль будем убиты, иль их перебьём.
Что проку от луков, арканов и стрел?
День гибели нашей, как видно, приспел!»
Ответ был: «О доблестный, видевший свет!
Ненастья и вьюги уж более нет.
Помог нам Создатель, воспрянула рать,
К чему же на гибель себя обрекать!
Не должно идти в наступленье теперь:
15580 На нас нападут они сами, поверь.
Ты здесь оставайся у войск во главе,[545]
С мечом закалённым, под стягом Каве.
На правом крыле Гив с Биженом пойдёт,
А левое пусть Гостехем поведёт.
Пред войском помчатся Роххам и Шейдуш,
Еще Горазе, многодоблестный муж.
Коль в этом сраженье мне смерть суждена,
Дружина с тобою вернуться должна
К владыке. Не лучше ль главу мне сложить,
15590 Чем сдаться врагу, обесславленным жить!
Влекомый тщетою, о доблестный, сам
В тиски сгоряча не кидайся к врагам.
Мир полон страданий и бед, оглянись;
За блеском все новых побед не гонись.
Страданья в грядущем доставят они
И веку тебе не прибавят они».
Вновь слышен кимвала воинственный зов,
Бой гонгов и труб оглушительный рёв.
Вновь клики бойцов распалённых звучат,
15600 Бряцают мечи и секиры стучат.
От копий и стрел, и булав — темнота,
Ты скажешь, смолою земля залита.
Голов окровавленных груды кругом
И палиц немолчный разносится гром.
Мрак чёрный иранцев звезду поглотил,
Их в бегство бесславное враг обратил.
Лишь Тус и Гудерз, многодоблестный муж,
Гив храбрый с Биженом, Роххам и Шейдуш
Да горсть окружающих Туса мужей,
15610 Героев прославленных, знатных вождей, —[546]
По-прежнему бьются, отваги полны.
Искатели славы на поле войны
Льют кровь неустанно, их гнев не утих,
Но войско бежало, покинуло их.
Тогда предводителю некий мобед
Сказал: «Оглянись, уж воителей нет.
В кольце очутившись, от вражьей руки
Погибнуть не должен ведущий полки».
Тус Гиву отважному молвил тогда:
15620 «Знать, разум у войска отшибла беда!
Воители, с поля трусливо умчась,
Врагам на расправу оставили нас.
Скачи, да напомни им, гневен, суров,
О чести царя, о насмешках врагов».
И Гив обратившимся в бегство бойцам[547]
На поле вернуться велит. Беглецам[548]
Сказал с укоризной дружины глава:
«Так вот ваша доблесть в бою какова!
Но лик светозарного дня потемнел,
15630 В крови утопает равнины предел,
Для отдыха должно приют отыскать,
Коль нам суждено в эту ночь отдыхать.
Негоже в степи оставлять мертвецов,
Из праха под ними воздвигнем мы кров».
Рыдая, стыдом и печалью полны,[549]
Иранцы покинули поле войны.
вернуться
540
15416 В переводе отклонение от буквы оригинала, где, как обычно, проводится сравнение с «глазом петуха» —
вернуться
541
15445 В оригинале: «пешим к горе отошёл вместе с обозом Тус» — как старший, возглавивший центр, имея на правом крыле Гудерза, на левом — Роххама и Горгина.
вернуться
542
15452 В оригинале: «Весь рот (вариант — вся глотка) солнца был полон прахом» (
) — туранский богатырь.вернуться
544
15491 Шидрох (
), — имя не ясно, наиболее вероятное предполагаемое осмысление: «солнцеликий», а написание в оригинале — арабизованное искажение (?). Источники дают варианты произношения: Шитарах, Шейтарах, Шитерах и Ситарах — с неясной этимологией.
вернуться
547
15625 В переводе опущена строка подлинника. Дословный перевод всего бейта:
вернуться
548
15626—15628 Дословно: