— Хм, — сказала она и, крепко зажав билет в кулаке, пошла укладывать его в специальную кассу.
Товарищ Обыкновеннов водрузил шляпу на положенное ей место, и сияние в купе погасло.
Я не смотрел на Ингу, хотя и знал, что она не спит. Ладно… Я скажу ей что-нибудь потом… если только найду в себе силы. Я должен был найти в себе силы!
— С диссертацией у меня совсем ерунда получается, — осторожно начал товарищ пришелец. — Вот в Марград еду на повторное рецензирование…
— А что так? — спросил я без всякого интереса.
— Психологию людей в своем труде не учитываю. Даже не то чтобы не учитываю, а просто до сих пор не понимаю.
— Да что же тут понимать, — удивился я.
— Ну не скажите, — возразил товарищ Обыкновеннов. — Я ведь многое повидал… Логика! Логика поставлена во главу угла психики гуманоидов. Пусть двоичная, троичная или статистическая, но все-таки логика. И так было везде. И тогда, когда я был лишь капитаном грузового звездолета, и позже… пока наша экспедиция не нашла Землю… Нет, нет. Я вовсе не проклинаю тот момент, когда мы наткнулись на еще одну цивилизацию гуманоидов… Нет, конечно. Я рад… хотя мы и потеряли всех «носителей истины»… Хотя мы и не продвинули ни на шаг вперед вашу цивилизацию… Но мы старались. Уверяю вас. Мы сделали все, что могли. И не наша вина, что так получилось. А только лишь ошибка. Разве мог кто предположить, что ваша цивилизация основана на отсутствии всякой логики. Мы бросали в битву одного человека за другим. Одни просто гибли, другие возвращались надломленными и уже не пригодными для дальнейшей работы, третьи отказывались сами. А в итоге? Что в итоге? Ваша цивилизация топталась на месте непозволительно долго, потом без всяких видимых причин устремлялась вперед, по не предусмотренному нами пути. Затем снова остановка, возвращение назад, блуждание в потемках… Рывок! И снова затишье. И нет в этом никакой логики…
— На все есть свои причины.
— И это называется причинами. — Товарищ пришелец укоризненно покачал головой. — Нет, Артемий… Нет… Конечно, уж не совсем без этого. Я расскажу тебе позже еще одну историю, которая произошла со мной. Надеюсь, что она тебя успокоит. Да и Ингу тоже.
— Рассказывайте сейчас, — предложил я. Мне, по правде говоря, было все равно, расскажет он что-нибудь или нет.
— Сейчас рано. Она пригодится вам, когда мы будем подъезжать к Марграду.
Товарищ Обыкновеннов еще долго распространялся по поводу развития различных цивилизаций. Приводил примеры, которые, однако, мало что говорили мне. В вагоне было по-прежнему жарко и душно, и товарищ пришелец несколько раз снимал с головы велюровую шляпу и вытирал лысину платком, распространяя при этом по купе волнующее и зыбкое сияние. Пришла Зинаида Павловна, скромно уселась на боковое сиденье за столик. Товарищ Обыкновеннов убаюкал меня своими рассказами о внеземных цивилизациях. Не знаю, может, он и хотел этого, может, он именно и хотел, чтобы я уснул. Но ведь я почти не спал уже двое суток.
45
…Мы с Ингой, Сашей и маленькой Валентиной выходим из такси, взбираемся на свой пятый этаж. Я открываю дверь. В квартире, конечно, далеко не идеальный порядок. Но что-то уже не так, как было прежде… Ну да… Вот и в два этажа детские кроватки, потому что в один их тут совершенно негде ставить. Стол, заваленный книгами. Диван… Не было у меня раньше такого. Даже шифоньер откуда-то взялся, и, что самое удивительное, втиснулся между письменным столом и стенкой с книгами. На кухне стоит холодильник. Никогда раньше он не понадобился бы мне… Что-то много, много изменений… Да, мы только что откуда-то приехали. И я вдруг вспоминаю первую нашу поездку на фирменном поезде «Фомич». И Инга вспоминает… Но только она не любит вспоминать те два дня… Как хорошо, что я тогда поехал на поезде, а не полетел на самолете!.. Ночь… Инга засыпает у меня на руке… Она всегда так засыпает, а потом я осторожно высвобождаю руку, чтобы не разбудить жену. Инга так и остается лежать на боку под тоненькой простыней, а я встаю и иду на кухню. Я оставляю дверь открытой и потихонечку смотрю на свою жену. Она отчетливо видна в голубом свете полной луны. Я думаю, как хорошо все тогда получилось…
— Ну, поздравляю! — кричит кто-то.
— Что? Что произошло?
— Проснись, Артем! Проснись!
О боже… Это был всего-навсего сон… Это же… фирменный поезд «Фомич»… Мы еще только едем. И сразу же во мне просыпаются все мои страхи:
— Что еще произошло?
Рядом с Ингой плачет ребенок. А ведь весь день девочка прожила спокойно, ни разу не заплакав. Ну теперь, наверное, возьмет свое.
— Поздравляю, Артем, — жмет мне руку Иван. — Все будет нормально.
— Да что?!
— Он еще спрашивает! — раздраженно замечает Светка, болтая своими длинными худыми ногами с верхней полки. — Ну и отцы нынче пошли!
Да что она понимает в отцах!
— Прошу прощения, — проталкивается писатель Федор и протягивает цветок ромашки, только не мне, а Инге. — Нет, нет, Артемий. Жене! Инге, так сказать! Царице бала! И мои поздравления!
— Папа! — прыгает мне кто-то на спину.
Ну кто, кроме Сашки, тут может быть? Сашка! Я переворачиваю его через шею, и на пол опускается здоровенный парнишка.
— Еще раз! — требует он.
— Саша, — укоризненно говорит Зинаида Павловна, — ты уже большой! Во второй класс скоро пойдешь!
— Во второй…
Он действительно вырос! Сашка мой!
— И меня, и меня, — тоненький девчоночий голосок. — Па-а-а-па! — Кто-то карабкается по моему колену. А! А? Это… это…
Все смеются. Это же моя дочь, Валюшенька! Я хватаю ее и прижимаю к груди. Подбросить ее вверх я не решаюсь, потому что вагон изрядно покачивает, а вокруг торчат углы полок. Валюшенька! Тогда… тогда… Ведь плакал же кто-то рядом с Ингой… И почему я боюсь посмотреть в сторону своей жены?
Смеющееся и радостное лицо Тоси. Даже сумрачное лицо Семена мелькнуло из-за спин. Нет только Степана Матвеевича и Валерия Михайловича…
А я все не осмеливаюсь оглянуться. Но тут громкий и призывный крик новой жизни зовет меня. Я оглядываюсь. Инга лежит с лукавым и чуть испуганным лицом. Она словно хочет сказать: «Вот какой я тебе подарок приготовила…» И счастлива, и испугана, а вдруг я останусь недоволен этим подарком?
— Сын! — кричу я.
— Сын, — тихо отвечает она. — Мишенька.
— Мишенька! Конечно, Мишенька!
— Мишенька крепкий ребенок, — заявляет Зинаида Павловна. — У вас вообще крепкие дети! Это очень хорошо.
Я наклоняюсь к Инге, чтобы поцеловать ее, но за спиной столько людей…
— Потом, — шепчет она, — потом.
Я только глажу ее по щеке.
— Ну а теперь, — говорит Зинаида Павловна, — прошу всех разойтись. Маленькому человеку тоже нужен воздух… А ты, милочка, вставай! Вставай! Нечего тебе лежать.
Зинаида Павловна всегда знает, что нужно делать.
— Кормить пойдем молодого человека, кормить.
— А здорово ты на том вокзале накупил одежды, — говорит Светка, — на все возрасты. И для мальчиков, и для девочек. — И в голосе ее уже не чувствуется вражды, а лишь удивление. Она уже, наверное, считает, что из меня может получиться приличный отец. Хотя что она в этом понимает? Да и я сам.
Пассажиры постепенно разошлись, кроме женщин, которые обосновались в этом купе.
Мишку начали готовить к путешествию в соседний вагон к одной очень доброй тете. Дочь не слазила у меня с рук. Сашка устроился на полке с ногами и листал какую-то книгу.
И тут вдруг меня ударило в голову! Ведь… ведь это что же снова означает? Ведь я опять стал причиной бесконечных блужданий нашего поезда! И все вокруг так радовались? Да что они, не понимают, что ли? Или я признан всеми неисправимым идиотом, с которым уже ничего нельзя сделать?