Но теперь-то конец света и впрямь настал, а заодно и конец «Старого Говарда». Я был на Воздушном Шаре, когда он горел Из всех магазинов кинулись смотреть на огонь. Даже Шайн вышел, прямо подпрыгнул и выскочил и дверь за собою запер. День был в самом разгаре, а он даже не повесил свою табличку: «Скоро вернусь». Не пойми я всего уже раньше, один этот штрих мне бы подсказал, что он рукой махнул на книжный бизнес. Как, впрочем, и я. Сирены взвывали, стихали, ближе, дальше, и так целый день и весь вечер, и когда я ночью вышел на улицу, там стояли только пустые стены, дымящиеся руины, и вся улица была в золе и грязи. Кое-кто еще бродил по грязи, и были в руках плакаты: СПАСЕМ «СТАРЫЙ ГОВАРД», СОХРАНИМ НАШЕ НАСЛЕДИЕ. Никогда я не замечал в «Старом Говарде» чего-то такого, что вот особенно хотелось бы сохранить, и мне было с высокой горы плевать на обживших его плебейских, вульгарных крыс. Туда и дорога — я думал. На заре еще дымились руины, и тогда привезли тот огромный кран. Кран был с гигантским железным ядром на стальном тросе, и, когда кран отводил стрелу, ядро раскачивалось, раскачивалось, дальше, выше, выше, и, до отказа отведя его назад и вверх, размахнувшись, кран вдруг подавался вперед и со всех сил шарахал по «Старому Говарду». Стены у «Старого Говарда» и в самом деле были, наверно, крепкие, потому что этим устройством (копер называется) их так и не удалось сокрушить. И тогда послали за саперами, те подложили под стены динамит и взорвали. Три раза это повторялось, и каждый раз рушилось по одной стене, и пыль и зола длинной волной накрывали улицу, делая грязные здания еще грязней.
На другое утро генерал Лог дал сигнал, и ряды тяжелой техники пошли в последнюю атаку на Сколли-сквер, сжевывая его по краям, одним кусом сжирая по зданию. Шли в ход и копры, те краны с крушащими ядрами, и еще были огромные бульдозеры, и люди в шлемах, защитных очках там сидели в стальных клетках. Каждый раз, как навострялись крушить здание, работнички гикали, ухали, а потом они грузили обломки на громадные грузовики и увозили куда-то. И так — неделя за неделей. Дым, пыль, грохот машин, вой сирен густо застлали улицы, и то и дело гремело, и сыпались осколки — это был динамит.
Что до крыс — для них вообще что мир, что война, — одно и то же, и в большинстве своем они, как могли, жили себе дальше. Обыкновенная средняя крыса не видит особой разницы между стоящим зданием и грудой обломков, разве что среди обломков прятаться удобней. Упадет дом, и крысы ретируются к остаткам подвала, к разбитым водостокам, к щелям среди камней. «Глоуб» поместил заметку об этих крысах в руинах, и тут же генерал Лог отправил отряды в белом прикончить их отравляющим газом, закачав его в щебень насосами. Вот когда начался настоящий исход. Что ни ночь, я их видел: шли прочь, прочь, долгой чередой, иногда целыми семьями. Статья в «Глоуб» была озаглавлена: РАЗРУШЕНИЕ ОБНАРУЖИЛО ЦЕЛЫЙ КРЫСИНЫЙ НАРОД. Всю нашу округу статья называла дрянной и кишащей крысами.