– Завтра деньги будут у вас на счету. В восемь часов вечера в среду стойте у своего подъезда. За вами приедут. Вопросы?
После такого краткого и делового разговора вопросов у меня не было. Намерения действительно оказались серьезными. Мы коротко распрощались, и я остался один на один со своими сомнениями.
Время до среды, пока я утрясал дела и прощался с приятелями, пронеслось незаметно. Настоящую причину своего исчезновения я поведал только двоим друзьям. «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь», – серьезно сказал Жюстен, пожимая мне руку. «Конечно знаю», – уверенно ответил я. И про себя добавил: знаю, что, возможно, делаю большую глупость.
Остальным моим знакомым пришлось довольствоваться выдуманной, но гораздо более правдоподобной версией.
Она же после продолжительных колебаний была рассказана родителям.
В среду вечером я стоял возле своего подъезда с двумя чемоданами. После трех дней суеты я впервые задумался о том, что меня ждет. А что, если все это – красивая ложь, единственная цель которой – завлечь меня в ловушку? Что я знаю об этих людях? Об их целях? Разумеется, с самого начала было понятно, что, принимая их предложение, я иду на определенный риск. Но не слишком ли он велик? Они ничего не говорят о себе, они сулят огромные деньги, они сладкоречивы и в то же время бесцеремонны. Классические приметы… Не слишком ли я доверчив?
Додумать мне не дали. Прерывая нить моих умозаключений, передо мной остановился черный Renault с затемненными стеклами. Было ровно восемь.
Отчего-то я был уверен, что за рулем будет бритоголовый. Наверное потому, что он принимал телефонные звонки. Или просто из-за его запоминающейся внешности. Хотя, если задуматься, эта внешность подходила скорее к пыльному армейскому джипу, чем к блестящему элегантному автомобилю.
Но вопреки ожиданиям за рулем оказался невысокий Люсьен. Сдержанно поздоровавшись, он помог мне погрузить чемоданы в багажник и распахнул заднюю дверь. Представляя себе, что думают сейчас соседи, я нырнул в машину.
Там меня ожидал неприятный сюрприз. Окна были затемнены не только снаружи, но и изнутри. Вдобавок, словно этого было недостаточно, водительское сиденье отделяла непрозрачная перегородка. «Осталось завязать глаза», – мрачно подумал я, чувствуя, как все подозрения разом всплывают в памяти. Минуточку, граф… Извольте повязочку, граф… Поймите, граф, это для вашей собственной безопасности… Пока я размышлял, не стоит ли навсегда распрощаться с этой компанией прямо сейчас, водительская дверь хлопнула. Понимая, что тянуть нельзя, я громко постучал в перегородку. В ответ послышался скрип, и передо мной открылось квадратное окошко. В этом окошке, как картинка на телеэкране, нарисовался невыразительный профиль Люсьена.
– Почему вы везете меня в такой странной машине? – как можно тверже спросил я.
– Чтобы вы не узнали расположения нашего комплекса, – спокойно ответил Люсьен.
– И почему я не могу его знать?
– Мы не рекламируем себя, и у нас нет никаких гарантий того, что вы сможете подписать контракт.
– А какие гарантии есть у меня, что со мной ничего не произойдет?
Некоторое время он, скосив глаза, молча смотрел на меня. Затем сказал:
– Вы можете прямо сейчас позвонить кому-нибудь из своих приятелей и сообщить ему номер машины и мои приметы. Затем попросите его связаться с полицией, если вы не позвоните ему до завтрашнего утра. Кроме того, вы можете просто выйти из машины и постараться забыть об этой истории.
Он сделал паузу и добавил:
– Разумеется, во втором случае другого шанса мы вам не дадим.
Наступила моя очередь молчать. Этот ответ, как и все остальное, что говорили эти люди, не давал никакой дополнительной информации и в то же время был четким и ясным. Он не то что бы снимал подозрения, но каким-то странным образом усыплял их.
– Хорошо, – сказал я наконец, – поехали.
– Приятной дороги, – ответил он, и светлый квадрат исчез.
Я остался в темноте. Машина тронулась. Некоторое время я пытался следить за дорогой по остановкам и поворотам. Вот мы подъехали к ближайшему перекрестку. Вот повернули налево. Вот… тут я сбился. Через некоторое время по характерному шуму я понял, что мы выехали на шоссе. Машина шла ровно, было темно, сиденье было мягкое, и я задремал. Несколько раз я просыпался, когда мы замедляли ход, потом опять начинал клевать носом. Разбудил меня голос Люсьена:
– Мы на месте, мсье Рокруа.
Я посмотрел на часы. Путешествие продолжалось без малого четыре с половиной часа. Конечно, он просто мог ехать половину времени в одну сторону и половину – в противоположную. С одинаковым успехом меня могли привезти в Лион и на соседнюю улицу. Зевая и потягиваясь, я вышел из машины.