Не оставался я равнодушным и к таким примечательным в Одессе местам, как толкучка и привоз. Одесская толкучка известна и в наше время. Там, как говорят, можно купить все, а если чего нет на толчке, то, значит, этого и в природе не существует.
На толчок я ходил из любопытства. Торговля там шла по принципу «не обманешь — не продашь». Мне ни продавать, ни покупать было нечего. На привоз, занимавший большую городскую площадь, меня привлекала еда. Продукты туда везли из Бессарабии в огромных количествах, особенно фрукты. Арбузы и дыни громоздились высокими холмами. Много было рыбы, и продавалась она дешево, особенно бычки. В длинных рядах торговали жареной рыбой, и ее запах разносился далеко, дразня мой аппетит. В других рядах продавали горячие вареники с творогом и вишней. Вареник стоил копейку, и покупатель имел право обмакнуть его, но только один раз, в сметану, миска с которой стояла тут же, на лотке.
Одесситы — народ шумный, и на привозе стоял неумолчный гул голосов, куда более громкий, чем морской прибой в непогоду. Продавцы кричали, восхваляя свой товар, на разных языках — кто на русском, кто на молдавском, кто на украинском, кто на еврейском, а чаще на какой-то смеси всех этих языков.
На привозе мне иногда удавалось найти заработок — например, помочь приехавшему крестьянину разгрузить его фуру. За это расплачивались натурой— кто даст грушу, кто арбуз, а то и вяленую рыбу.
Такие источники доходов были однако ненадежны — раз выйдет, раз нет, а мальчишеский аппетит требует регулярного удовлетворения. Полегчало, когда я нашел работу у купца Березовского: по вечерам делал пробковые пояса, плел металлическую сетку для коньячных бутылок. За шесть часов плотной вечерней работы получал ужин и немного мелочи. Занятия в школе отнимали ежедневно восемь часов. Четыре мы проводили в учебных классах и четыре — в производственных мастерских. С работой у Березовского выходило уже четырнадцать.
В школе мы часто заходили в кузницу, где ковали заготовки нужного нам инструмента. Кузнец дядя Иван неизменно поддразнивал нас:
— Ну, ученые! И зачем вы себе головы забиваете? Теория… Я вот грамоты не знаю, не учен, а кую вроде неплохо. А ты попробуй со своей теорией ударить молотом по заготовке. Не попадешь!
С кузнецом я подружился. Он научил меня ковать. Иногда я работал у него за молотобойца.
Когда я уже кое-что усвоил, мастер, обучавший нас токарному делу, стал давать мне платную работу. Уже тогда, в мальчишеские годы, развилось во мне упорство, привычка во что бы то ни стало доводить до конца начатое дело. Это упорство, эта привычка очень пригодились в дальнейшей жизни. Без них я вряд ли бы уже в довольно солидном возрасте рискнул взяться вновь за учебу, вряд ли дерзнул пойти в науку, о которой и смолоду не мечтал.
Летом 1913 года поехал на каникулы в Мелитополь. Я уже кое-что смыслил в слесарном деле, и меня взяли на завод. Отдохнуть, погулять, как другие ребята, не пришлось, зато накопил немного денег, и следующая зима не казалась такой страшной, как предыдущие.
Школу закончил в 1915 году, во время войны. Вернулся домой и поступил на завод уже постоянным рабочим. Завод выпускал нефтяные двигатели для сельского хозяйства. Моя должность называлась теперь механик-монтер. Двигатели продавались в рассрочку с гарантией на три года. Я ездил по селам, устанавливал машины и производил гарантийный ремонт. За это время повидал многие места на юге России и пристрастился к бродячему образу жизни. Потом «охота к перемене мест» долго не оставляла меня.
Примерно через год после начала работы я внес свое первое рационализаторское, как мы теперь говорим, предложение. Завод начал изготовлять трехдюймовые снаряды, понадобилось новое оборудование, но в России оно тогда не производилось. Решили делать своими силами парогидравлическую установку, которая могла бы штамповать снарядные стаканы. Очень много хлопот причиняла нарезка резьбы, нужной для закрепления крышек на цилиндрах. Нарезали их вручную, работа была долгая и кропотливая.
Я предложил использовать для нарезки отверстий электрическую дрель, заделав в нее специальный метчик. Электрический инструмент тогда только начинали применять, им пользовались еще мало. Мое предложение сказалось очень оригинальным и принесло немалую экономию. То, над чем раньше мучилось несколько человек, стал делать один рабочий.
Прибыль получил, конечно, хозяин, а мне и другим рабочим не досталось ничего, но на меня стали смотреть с большим уважением — мол, башка у него варит. Начальство в добрую минуту посоветовало мне поехать в Петроград, поработать на большом заводе, чтобы удовлетворить свой интерес к технике.