Прошло часа три, и тут я заметил, что движение группы изменилось. Она шла уже не вверх, а вниз от седловины, причем несколько человек выглядели както странно, точно спускались в горизонтальном положении. Потом выяснилось, что так действительно и было. До вершины группа в тот раз не дошла. Большинство стало чувствовать себя скверно, трое товарищей обморозили ноги. Их положили на лыжи, привязали и осторожно везли. Из «Приюта» обморозившихся срочно отправили в Нальчик, в больницу. Там всем троим пришлось ампутировать пальцы ног.
Потом, когда первые трудности были уже позади и мы стали довольно опытными альпинистами, из лагеря «Приют» нам приходилось не раз наблюдать за восхождением других, главным образом людей, не имевших отношения к экспедиции. Глядя на них, мы строили прогнозы — дойдут или не дойдут до вершины?
Жизнь в «Приюте» протекала довольно однообразно и сурово. Днем пекло солнце, ночью — мороз до 30 градусов, развлечений никаких, одна работа, но заниматься ею беспрерывно тоже нельзя. Поэтому чужие восхождения возбуждали в нас острое любопытство. Заключались даже пари. Одни верили в успех прошедшей мимо нас группы, другие спорили, утверждая, что она вряд ли достигнет цели. Судили по внешнему виду, но постепенно научились определять довольно точно, гак что найти желающего заключить пари стало труднее. А пари обычно держали на бутылку лимонада или банку фруктовых консервов. Для нас они являлись там большим лакомством.
Однажды через лагерь прошла группа молодых людей, человек тридцать. На всех было новенькое альпинистское снаряжение, шли они очень бодро и быстро, даже не сделали в «Приюте одиннадцати» остановки, которую предписывали правила восхождения на Эльбрус. Мы советовали руководителю группы задержаться в лагере на сутки, но он только посмеялся.
— У нас народ к высоте привычный, летчики. Нас горная болезнь не возьмет.
— Ну, вам виднее…
Оставалось только смотреть, как они продолжат путь. Летчикам было еще порядочно идти до седловины, когда мы заметили, что их группа задержалась и долго не двигалась дальше. Одни стояли, другие лежали на снегу. Потом все начали спуск. Оказалось, горная болезнь и их не миновала. Видимо, условия на. самолете и в горах все же не одинаковые. На своей машине пилот даже в те времена был лучше защищен от воздействия внешней среды, ему не приходилось делать таких физических усилий, как альпинисту.
В общем, летчики спустились к нам смущенные.
— Вы были правы, — признался их руководитель.
Несколько дней они прожили в лагере, попривыкли к горам, а потом снова пошли вверх, на этот раз следуя всем советам, какие обычно даются альпинистам, — идти медленно, по возможности избегать резких движений и т. д. И результат был иным — группа полностью дошла до вершины, ни один человек не отстал. Как-никак, это были ребята, действительно приспособленные к покорению больших высот.
Жизнь в горах оказалась нелегкой, но зато давала хорошую закалку организму, и чувствовали мы себя на Эльбрусе отлично, а ведь участники экспедиции несли такую нагрузку, какой у нас не бывало в городе. Работали много, не отказывались и от совсем непривычных обязанностей.
Скажу для примера, что ряд важных исследований выполнялся на седловине Эльбруса, то есть на высоте более 5 тысяч метров. Там побывали разные группы, они жили в хижине, построенной когда-то для альпинистов. Зимой хижину забивало снегом и льдом, а летом в ней помещались ученые со своими приборами.
Но приборы и снаряжение на седловину нужно было еще доставить, а путь трудный, опасный и нести все необходимое людям приходилось большей частью на себе. Из-за сильных ночных холодов ишаки не могли провести ночь не только на седловине, но и в «Приюте одиннадцати», их надо было спускать вниз, а совершить подъем и спуск за один день очень тяжело, да и погода далеко не всегда благоприятствовала этому. Практически использовать вьючных животных для подъема груза на седловину удалось всего 2–3 раза за время экспедиции. 136Всякие случались происшествия. Как-то раз я вместе с двумя товарищами тянул телефонный кабель в «Приют одиннадцати». День выдался солнечный, ясный, двигались мы довольно быстро, все ладилось, и вдруг неожиданно я провалился в трещину ледника. Шел по гладкому снегу и мгновенно полетел куда-то вниз. Под снегам трещина была совершенно не видна. Я окунулся в воду до самых ушей. Вытащили меня насквозь промокшим. Отжал одежду, и пошли дальше. Только неудобно было идти по снегу в мокрой обуви — ее ведь не отожмешь. Добрались до места благополучно. Я даже насморка не схватил, а как часто он одолевал в Ленинграде, стоило лишь промочить ноги на улице…