Курчатов сказал по телефону: «Сейчас возьми и приезжай». Вот я и поехал. Думал, придется походить да подождать, пока выпишут пропуск, а у входа в лабораторию меня уже поджидал посланный Игорем Васильевичем человек. Мне и паспорт предъявлять не пришлось. «Вы товарищ Рейнов? Пойдемте со мной». Прошли через какие-то комнаты и коридоры, вышли во двор. «Сюда», — сказал встречавший меня товарищ и повел к небольшому коттеджу, стоявшему в саду. Там и жил Игорь Васильевич.
Мы не виделись с Курчатовым несколько лет — ведь шла война. За это время он стал не только крупнейшим ученым, но и государственным деятелем, руководил уже многими научными институтами и предприятиями. Однако был все таким же, каким я помнил его по прежним ленинградским временам, — жизнерадостным, веселым богатырем, встречавшим друга неизменной шуткой. Игорь Васильевич сохранял этот тон и потом, уже тяжело больной, перенесший кровоизлияние в мозг, о котором он так пренебрежительно вспоминал: «У меня была, знаешь, микрокондрашка».
Понимая, как Курчатов загружен, я старался не отнимать у него много времени, но он не отпускал сразу, расспрашивал о делах, о старых товарищах-ленинградцах и сам предлагал помощь, если чувствовал по разговору, что она необходима.
Так мы встречались много раз, и не было случая, чтобы, позвонив Игорю Васильевичу, я услышал, что у него, к сожалению, нет сейчас свободной минуты, хотя вполне бы понял это и не обиделся, но всегда звучало приветливое: «Приезжай скорее». Иногда он добавлял: «Мне тут надо отлучиться, ну, посидишь, Марина Дмитриевна тебя займет». А ведь мы не были с ним такими уж близкими, закадычными друзьями, нас просто связывала многолетняя совместная работа.
Однажды, когда я только приехал к Игорю Васильевичу, его срочно вызвали в высокие инстанции. Я собрался тоже уезжать, но он остановил меня: «Скоро вернусь, а ты повозись пока с медвежонком».
С каким медвежонком? Я старался понять, в чем суть этой очередной курчатовской шутки. Но он взял меня за руку и повел во двор, где на длинной цепочке бегал живой медвежонок. Это было в самом деле милейшее существо. Курчатову привезли его сотрудники, работавшие где-то в дальних местах. Медвежонок жил у Игоря Васильевича дома, но когда подрос и стал портить вещи, замучив Марину Дмитриевну своими выходками, его переселили во двор.
Курчатов вернулся, как всегда, оживленный, веселый, и мы успели о многом переговорить. В последующие годы, встречаясь с Игорем Васильевичем, я каждый раз с болью в сердце замечал, как он изменился, сдал физически. Он перенес один удар, потом другой. Уже не было прежней порывистости в движениях, Игорь Васильевич передвигался с заметным трудом, ходил, опираясь на массивную палку, но простота, приветливость не изменили ему до последних дней.
Многие годы я регулярно езжу в Москву на знаменитые «капишники» — семинары, которые проводит академик Петр Леонидович Капица. Там всегда интересно, всегда услышишь нечто новое, сложные проблемы обсуждаются живо и горячо, а высказывания руководителя семинара неизменно обогащают слушателей идеями. Уже самая постановка какой-либо работы на обсуждение в «капишнике» служит как бы признанием ее значительности. Второстепенные, маловажные работы Петр Леонидович своих учеников слушать не заставляет.
«Капишники» дают и удобный случай поговорить с Петром Леонидовичем, посоветоваться о своей работе. Физик с необычайно широким спектром интересов, он много и эффективно работал и в области низких температур, ему принадлежит открытие сверхтекучести гелия, он плодотворно занимался изучением сверхпроводимости. Именно Петр Леонидович подсказал мне многие из тех тем, какие разрабатывали мы потом в лаборатории низких температур Физтеха и в криогенном центре Гатчинского института (о нем я еще расскажу). В частности, Петр Леонидович подтолкнул меня к работе над получением сверхглубокого холода — температуры ниже одного градуса по Кельвину, и нам действительно удалось получить такой холод, какого в стране еще никто не достигал.
Я теперь в таком возрасте, когда все реже и реже встречаешь сверстников. Не так уже много осталось на свете людей 1896 года рождения, а работающих, занятых активной творческой деятельностью, среди них, к сожалению, и совсем мало.