В комнате было тихо, но из ванной все еще доносился шум воды, я застелил кровать и открыл ноутбук, проверил почту. Вода все шумела. Включил музыку и пошел подобрать что одеть, когда в ванной что-то упало.
Я, не думая, дернул ручку двери, она поддалась. Шел сидел в кабинке, на него лилась вода, и первое, что я понял - он плачет. Взяв полотенце, я открыл дверку кабинки и подхватил ребенка на руки, завернул в полотенце.
- Тони? – и так он это спросил, как будто не узнал.
- Эй, это я. Что случилось? – я посадил его на край кровати и только сейчас заметил кровь. – Что это? – Он не понимая хлопал ресницами. Я аккуратно убрал край полотенца и взял в руку его тонкое запястье, оно было чистым, второе тоже. А потом я понял, что мальчишка порезался, когда брился. Я вздохнул.
- Я крови боюсь. – Тихо ответил он, глаза прикрыты, и дрожит. – А там зеркала нет.
- Конечно нет, я электрической пользуюсь и бреюсь здесь. – Я присел на корточки и уголком полотенца вытер кровавый подтек со скулы. – И зачем тебе бриться?
- Надо значит. – Он был бледный, но если дерзит, значит, уже начинает приходить в себя.
- Так, в общей ванной есть зеркало, но я думаю, что подарю тебе бритву. Раз надо.
Он покраснел.
- Ты подумал, что я перерезал себе вены? – и смотрит так затравлено. – Мираж, я не дурак, который, получив первый раз в жизни что-то действительно стоящее, перережет себе вены из-за того, что его хотят.
- Шел, ты пойми, я увидел кровь на полотенце, и первое, что мне пришло в голову - это вены, потому что бриться тебе рано. – Я улыбался, и он тоже, в глазах наигранный гнев.
- Я взрослый.
- Да. Все, иди, одевайся, а я пока приму душ. А то там Кот встал уже, а эта катастрофа на ножках с фонарями вместо глаз может испортить любой продукт, если голодный. – Я оставил его сидеть на кровати, включил музыку погромче и, танцуя, отправился, наконец, в ванную. Что-то утро затянулось.
Одевшись в синие джинсы и черную футболку с зеленым принтом, кожаные митенки и мои любимые сапоги, я спустился вниз. Кот был на кухне.
- Да ё-маё! – Услышал я. Надеюсь, эта не очередная банка консервов? Нет, это оказался батон хлеба и масло.
- Кот, мне иногда кажется, что ты дикарь, не знающий, для чего предназначены нож и вилка.
Он отбросил на стол нож и искромсанный батон хлеба, который выглядел так, как будто взорвался. Я вздохнул, Кот проплакал:
- Тони, я научусь, отрежь мне кусочек, а?
Я взял нож и другой батон.
- И как ты живешь, когда я уезжаю к родителям?
- Майлза запрягаю. – Ухмыльнулся он. И поставил две чашки на стол, положил в них пакетики чая и налил кипяток. С этим он справился, и я улыбнулся.
- Еще две налей, для Шела и Аделаиды.
Он кивнул, но я видел, что он что-то хочет спросить.
– Кот, спроси уже, а то ведь не выдержишь и ляпнешь прямо при ней.
- Что это было в ванной, когда я зашел?
- И я тоже хотел бы знать на это ответ, но, к большому сожалению, не знаю.
- Тони, ты меня знаешь, я чувствительная зараза, и я хочу тебе прямо сказать, она мне не нравится. Не потому, что она слишком язвительна и груба, а потому что она… как бы помягче… гнилая. – Тихо закончил он. - Мы многое прошли в тех местах, где нам суждено было прожить детство, но никто из нас не потерял человечность и нравственность. Я понимаю, что ты хотел как лучше, но я тебя прошу, избавься от нее. – Он отвернулся к окну. Кот редко бывает так откровенен, в основном он пользуется иным сценарием поведения. Серьезным он бывает еще реже, а сейчас он серьезен и ему самому же и неприятно от этого.
- Я хотел предложить ей вакансию в журнале.
Он повернулся.
- Это твоя репутация, Мираж.
- Возможно, пожив самостоятельной жизнью, она станет прежней, ведь прошло всего полгода с того момента, как она попала в приют. – Тихо проговорил я. Кот хмыкнул.
- Слабые люди ломаются за месяц. Потом ими движет лишь злоба. И месть всем, кто не пришел раньше, не смог защитить, не подал руки. – Он смотрел на меня своими пронзительными зелеными глазами, и в них была такая сильная неприязнь. – Шел другой. – Сказал он вдруг с улыбкой. Я выдохнул и повернулся к двери в кухню. Мой Мыш стоял и топтался на месте, не решаясь войти.
– Доброе утро, Шел! – воскликнул Кот.
- Проходи, будешь чай? – улыбаясь и рассматривая его, спросил я. Он надел черные джинсы и серую футболку, на ногах кроссовки. Я присмотрелся к футболке и выругался про себя. – Шел, что это? – спросил я тихо, пока Кот наливал чай и ему.
- Моя футболка, я подумал, что те, что мы купили вчера, слишком красивые и новые, и… - он замолчал, увидев мой взгляд.
- Сейчас завтракаем, а потом я лично выкину все твои старые лохмотья.
- Тони, это моя одежда. – Он не спорил, он просто не мог понять такую очевидную вещь, как забота. Я отложил нож и обнял его, Кот тактично вышел из кухни.
- Я прошу тебя забыть то, как ты жил до того момента, как я затянул тебя в лифт в студии. Я не могу смотреть на эту серость. – Прошептал я. – И хочу, чтобы твои глаза светились радостью.
- Этого можно добиться и в старой футболке. – Заметил он. В кухню ввалился сонный Марс.
- Доброе утро. – Зевая. Он открыл холодильник и взял пакет сока, открыл и приложился к нему, сделал судорожный глоток.
- Так, я сколько раз повторять должен – манеры!
Шел подпрыгнул в моих руках.
- Мираж, я пить хочу, а стакан далеко, я что, должен сдохнуть от жажды, но соблюдать все правила? – Совершенно спокойно. Я отпустил Шела и подошел к шкафчику над мойкой, достал стакан и поставил на столик.
- Специально для жаждущих.
- Ты всегда такой нудный с утра, я думал, что Мыш тебя смягчит. – Весело поддел Марс. Вернулся Кот, таща на буксире Бета.
- Так, сели все завтракать. Где Майлз?
- В ванной. – Ответил Бет. – Доброе.
- Привет. – тихо поздоровался Шел.
- Так, садись. Чай? – опять спросил я.
- А кофе нет? – так же тихо спросил он. Все на кухне застыли, и даже Майлз замер на пороге. Я не люблю кофе. И у нас его просто нет.