Пока эльф рылся в своих сундучках, Арвель и Вивьен отдали каждой кукле по капельке крови. Это было… весело! Они стали изображать, будто символизирующие их куклы целуются — глупо, конечно, но иногда хочется просто подурачиться, словно ты ребёнок. Снова, как в детстве, не думать ни о чём! Вернуться в мир, где тряпичные куклы — принц и принцесса. Поверить, что они будут любить друг друга вечно и умрут в один день, ни разу не повздорив из-за пустяка…
— Вот она! — эльф с гордостью продемонстрировал длинный узкий футляр из сияющего цельного рубина. Вивьен даже зажмурилась от такой красоты! Внутри была длинная тонкая шпилька, увенчанная кристаллом в форме сердца. — Шпилька Эйнари, богини Любви. Когда-то она украшала её золотые волосы, — эльф вздохнул, любуясь артефактом. — Если одним движением проткнуть оба сердца, — мясистый оливковый палец торговца ткнул в куклу, — ваши чувства никогда не угаснут. Счастье обеспечено на всю жизнь! Как минимум вечер будет незабываемым, малыши — это я, Сей, представитель легендарного рода болотных эльфов, обещаю! Гарантии даю, — добавил толстячок, чувствуя, что ему не очень-то верят. — Итак, молодые…
В этот момент прямо перед ними в воздухе вспыхнула иллюзия — ядовито-зелёный череп, подозрительно похожий на артефакт из общежития заклинателей костей — тот самый, что Хризи называла гнилой кочерыжкой:
— Срочный отзыв адептов — мы закрываем проход! Чрезвычайная ситуация!
— Принял, — с явным сожалением ответил старшекурсник, сорвал с себя мантию, и, прокрутив чёрный шёлк над головой и сверкнув вышитой серебром эмблемой Академии, растворился в воздухе вместе с девушкой.
Всех адептов в срочном порядке порталами вызова вернули в замок. Что случилось, мы пока не знаем, но прежде чем вернуться вместе с ними, может, задержимся и посмотрим, что будет происходить?
«Маска» застыла. Палатки и огромное колесо Дьявола — главный аттракцион магического рынка, окутал зеленоватый туман. Торговцы замерли, не шевелясь — время остановилось.
Останавливать время — кто, как вы думаете, виртуознее всех владеет этим искусством? Конечно же, Леди Теней. Костлявая, Смерть — первая Леди Преисподней. Она укрыла на несколько мгновений чёрным саваном крошечный карман между мирами — тот самый, где решено было на этот раз провести ярмарку волшебства.
Смерть шла, неспешно постукивая косой о землю, любуясь брызгами с русальих хвостов — застывшие в воздухе хрустальные капельки воды ещё хранили внутри крошечной призмы отсветы огня — того самого, что глотали заклинатели. Последние окаменели в причудливых позах, демонстрируя ловкость и силу полуобнажённых тел. Словно манекены в собственных лавках стояли торговцы, и поскольку мгновение, остановленное самой Смертью, есть вечность в ином, неведомом даже волшебникам измерении, медленно покрывались пылью брошенные хозяевами древние артефакты — некоторые, действительно, ценные, но в большинстве своём — ничем не примечательные безделушки.
За Костлявой семенил Шут. Поигрывая флейтой меж голых костяшек, скелет то и дело вертел во все стороны головой, от чего в гнетущей, вязкой тишине тоскливо позвякивали бубенчики на потрёпанном колпаке.
— Что мы здесь делаем, Ваша Неотвратимость? — спросил слуга Леди Теней, едва поспевая за хозяйкой.
— Я тоже имею право развлечься, — ответили ему.
— Но я ли не развлекаю Вас, Ваша чудовищная, неумолимая, неизменно собирающая несчастные людские души в назначенный день и час Неизбежность?! А? Вы меня обижаете, право слово! Я тружусь не покладая пока ещё не истлевших окончательно костей денно и нощно — шучу, дурачусь, кривляюсь, пляшу, пою, играю…
— Это…другое, — изрекла Смерть из-под низко надвинутого, сотканного из мрака капюшона.
- Хотите прокатиться на колесе Дьявола?
— Хммм… Возможно. Почему бы и нет?
— Конечно! — Шут развёл руками, едва не выронив дудочку от обиды. — Валяйте, Ваша Мрачность… Раз мои смертельно острые, страшно злободневные, искромётные шутки и зажигательные танцы больше не веселят…
— Никогда не веселили, — отрезала Смерть и решительно направилась к прилавку болотного эльфа. — Лучше взгляни-ка сюда, — Смерть наклонилась и аккуратно, словно вазу тончайшей работы эльфийского стекла, взяла в руки тряпичную куклу, набитую травой. — Ты смотри, а? — пробормотала Смерть, проведя костяшкой по скользкому шёлку ярко-алого сердца.
— Да на что тут любоваться, Ваша гремящая ржавыми ключами Скупость?
— Не называй меня так.
— Хорошо, Ваша Смертность, не буду. Это же просто… О! Ваша бесценная Костлявость, это…это то, что я думаю?!