— Но Халифат… — сказал Ник. — У них нет ни… языка, ни культуры, ни инфраструктуры… — снова услышал он собственный голос, замолчал и покачал головой. — Кто продаст Юго-Восток Халифату?
Нухаев опустил подбородок на грудь в белой рубашке и улыбнулся. Единственное слово, которое приходило на ум при виде этой улыбки, — «дьявольская».
— Я, — сказал он. — И другие.
Ник моргнул и внимательно посмотрел на того, кто сидел по другую сторону стола. Дон Кож-Ахмед Нухаев не шутил. Он что — псих? Да, он страдал манией величия, Ник понял это уже в самом начале их безумного разговора… но неужели этот тип был двинутым на все сто?
«Может быть, и нет», — подумал Ник.
— И кто же будет продавцом? — Ник обращался скорее к себе самому, чем к дону. — Не Нуэво-Мексико, хотя их военные формирования и новые колонисты будут этому противиться.
— Да нет, — возразил Нухаев. — Противиться они станут не больше, чем жители и так называемые армии Бельгии, Норвегии, Дании и Европейской России. Новые хозяева всех этих стран за последние тридцать лет научились эффективной экспансии.
— И все же… — пробормотал Ник, чувствуя, как нервные окончания все еще подергиваются и дают сбои после электрошока. — Кто осуществит продажу? Кто получит миллиарды старых долларов — ведь такая сделка наверняка…
Ник поднял взгляд и посмотрел в темные глаза Нухаева.
— Япония, — вполголоса сказал он.
Дон Кож-Ахмед Нухаев раскрыл свои мозолистые ладони.
— Но не Япония как страна, — пробормотал Ник. — А кэйрэцу и даймё, которые будут господствовать здесь, в Штатах, когда придет время для сделки с муллами из Тегерана и Мекки. Новый сёгун.
Нухаев больше не улыбался — только смотрел на Ника обжигающим взглядом. Казалось, лицо его лижут языки пламени.
— Нечто вроде новой покупки Луизианы, [104]— проговорил Ник. — Но миллионы исламских колонистов в бывших США? Америка… никогда не пойдет на это.
Голос Ника ослабел еще до того, как он закончил предложение, — он сам не верил в то, что сказал. Америка на многое пошла за последние десятилетия. А если вернуться к проблеме: как именно могла она противостоять организованной, поддержанной Халифатом колонизации этих пустынных штатов? Да что там говорить — ведь Америка не смогла предотвратить их захват мексиканскими картелями и военными.
«Что, они завезут сюда собственных верблюдов?» — подумал Ник и потер глаза основаниями ладоней.
У него вдруг ужасно разболелась голова.
— Я был плохим хозяином, — сказал Нухаев. — Хочешь выпить, Ник Боттом? Приказать принести вина?
— Не вина. Просто воды, — попросил Ник.
Дон заговорил тихим, обыденным голосом, обращаясь, казалось, к столешнице:
— Прошу принести воды для меня и моего гостя.
Минуту спустя боковая дверь открылась. Вошел человек в рубашке навыпуск, с серебряным подносом, на котором стояли хрустальный графин с водой и два стакана. Льда в графине было столько, что стекло запотело от холода. Нухаев налил воды себе и Нику.
— Прошу, — сказал дон, делая пригласительный жест.
Ник ждал, держа холодный стакан. Он, похоже, никогда еще не испытывал такой жажды и такой адской головной боли. Видимо, решил он, то и другое было следствием электрошока.
Но он не стал пить.
Дон Кож-Ахмед Нухаев непринужденно хохотнул и осушил стакан с ледяной водой, потом налил себе еще.
Ник пригубил. Никакого привкуса — ни химического, ни другого. Вода.
— Могу я теперь задать несколько вопросов? — осведомился Ник. — Ведь именно для этого я вроде бы здесь.
— Конечно, Ник Боттом. В конце концов, ведь это ты — следователь. Именно так сказал мистер Хироси Накамура, а мистер Хироси Накамура редко ошибается. Прошу, прошу, задавай свои вопросы.
Нухаев достал вторую сигару, подготовил ее, закурил и откинулся к спинке стула.
— Ты знаешь, кто убил Кэйго Накамуру? — спросил Ник ровным и жестким голосом. Но это усилие отдалось болью в голове, будто в нее вонзились тысячи раскаленных булавок.
— Думаю, что да.
— Ты скажешь мне?
— Я бы предпочел не делать этого. — Нухаев слегка улыбнулся.
«Бартлби», — подумал Ник.
Дара познакомила его с этим великолепным, памятным рассказом Мелвилла, [105]где повторялись эти печальные слова. «Писец Бартлби: Уолл-стритская повесть». В любом случае сейчас Ник завидовал маленькому писцу, который мог повернуться лицом к стене своей тюрьмы.
«И умереть», — вспомнил Ник.
— Почему нет? — спросил он все так же жестко. — Скажи, что тебе известно или что, как ты полагаешь, тебе известно. Это здорово облегчит жизнь многим. В особенности мне.
— Да, но ведь это ты — следователь, Ник Боттом, — проговорил дон, на сей раз сквозь облачко сизого дыма. — Во-первых, я могу ошибаться. Во-вторых, я ни за что не хочу лишать тебя шанса на триумф, не давая собственноручно найти убийцу или убийц.
Ник тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли.
— Нам известно, что Кэйго Накамура приехал с небольшой съемочной командой, а через пять дней его убили. Его помощники сказали, что Кэйго записывал интервью с тобой на камеру. Это верно?
— Да.
«И зачем тебе это понадобилось?» — подумал Ник и прищурился, глядя на дона.
Зачем торговец оружием, наркодилер, торговец информацией и международный проходимец, готовый на любое преступление, станет говорить в камеру, давая интервью сыну одного из своих злейших врагов… возможно, сыну смертельного врага. И все это — для дурацкого документального фильма про американцев и их пристрастие к флэшбэку?
Ник попытался облечь этот вопрос в несколько ясных слов, но скоро сдался и вместо этого сказал:
— Кэйго говорил что-нибудь… или спрашивал что-нибудь такое, что побудило бы тебя убить его? Что сделало бы его смерть необходимой?
— В ответ на первый вопрос я говорю «нет», Ник Боттом. В ответ на второй — грустное, но твердое «да».
Ник потер лоб, пытаясь понять дона.
— Кэйго сказал нечто, сделавшее его смерть для кого-то необходимой. Правильно?
Нухаев с удовольствием затянулся, выдохнул и ничего не ответил.
— И это нечто было на карте памяти его камеры? — продолжил Ник.
— О да, — ответил дон. — Но Кэйго Накамура должен был умереть именно в тот час и именно такой смертью вовсе не из-за этого.
— А из-за чего, дон Нухаев?
Дон улыбнулся, печально покачал головой и стряхнул пепел в импровизированную пепельницу.
— Когда-нибудь, — сказал наконец Нухаев, — ты должен посмотреть, что за документальный фильм на самом деле снимал молодой Накамура. Зачем наследнику современного клана дзайбацу, почти наверняка — следующему сёгуну, приезжать в Америку и тратить время на съемки никчемных флэшбэкеров? Только без обид, Ник Боттом.
— Никаких обид. Скажи мне, зачем Кэйго снимал этот фильм, если его не интересовало употребление флэшбэка в Америке? Я видел несмонтированные кадры — это многие часы съемки. И всё о том, как люди употребляют флэшбэк.
— Всё об этом?
— Об этом и о дилерах… как наркотик доставляется в страну, как продается. Всякое такое. Но все связано с флэшбэком и его употреблением в Америке. Ты хочешь сказать, что там есть скрытые кадры… фильм в фильме или что-то в этом роде? Что-то о пришествии Эф-два, про которое ты говорил? Ты на это намекаешь?
104
Луизианская покупка — сделка по приобретению Соединенными Штатами французских территорий в Северной Америке в 1803 г.
105
«Писец Бартлби» — рассказ Германа Мелвилла. Этой фразой герой рассказа неизменно отвечает на просьбы своего начальника.