– Это невозможно.
– Я даже не знаю, был ли ваш брат тяжело болен. Может, вы знаете?
– Был.
– Энид могла придти к выводу, что прекрасно без него обойдется, тем более, что вы никогда не откажите в деловом совете.
– Вы думаете, что Энид убила Тома, – в глазах Франсины стоял ужас. Она отдернула руку.
– Скажите мне, как иначе истолковать приведенные мной факты?
– Нечего их толковать, – Франсина встала, пересекла гостиную, открыла дверь стенного шкафчика и нажала клавишу. Музыку, как отрезало. Затем изменила положение реостата, и лампы торшера ярко вспыхнули.
– Я думаю, что сыта по горло вашими инсинуациями, Ирвин Флетчер.
– Инсинуациями?
Стоя у торшера, в смявшемся платье, со встрепанными волосами, Франсина впервые показалась Флетчу маленькой, легко ранимой.
– Вы оскорбили меня и Энид. Безо всякой на то причины.
– А мне думается, что представленные мной доказательства – куда более веская причина.
– Никакие это не доказательства, Флетчер. Вы лишь стараетесь спасти свою работу. Это же ясно, как божий день. Я не уверена, что вы все выдумали сами, но в том, что вы подтасовываете факты, сомнений у меня нет. Если вы, не понимаете этого сейчас, то поймете, дожив до моих лет. Да, какие-то несуразности есть, но ваше толкование далеко от истины. Служебные записки датировались не тем числом или ошибочно подписывались не теми инициалами, чиновники затеряли запись о смерти...
– Ковровая зола в похоронной урне?
– О Боже! Да, мы полетели в Швейцарию через шесть месяцев после смерти Тома! Мало ли куда мог задеваться его прах в тамошнем похоронном бюро? Они же не думали, что вы отправите прах, который они передали Энид, на анализ.
– Подозреваю, они насыпали бы в урну человеческий прах, благо в крематории его хватает, если уж источник подмены – похоронное бюро. У каждого есть профессиональная гордость. Профессионал никогда не стал бы жечь персидский ковер, чтобы наполнить урну золой.
Франсина повернулась к нему боком.
– Флетчер, с меня довольно. Во всяком случае, на сегодня. Я понимаю, какой-то инцидент, имевший место в компании моего брата, привел к тому, что вы потеряли работу, а Чарлз Блейн наговорил вам всяких глупостей. Я пыталась идти вам навстречу, отвечала на все ваши вопросы, – хотя Франсина стояла спиной к торшеру, Флетч видел, что она плачет. – И я ценю ваше участие в судьбе Тома-младшего и Та-та. Я верю, что в отношении их вы сказали правду. Но когда вы начинаете утверждать, что Энид убила Тома! Подобной галиматьи мне еще слышать не доводилось. Это уж слишком... Это безумие!
Флетч поднялся, подхватил пиджак.
– Вы хоть обдумаете мои слова?
Она посмотрела на него, мокрыми от слез глазами.
– Как по-вашему, могу я теперь думать о чем-то еще?
– И все-таки, обдумайте. Вы недооценивали другую женщину, Франсина. А напрасно.
Она открыла дверь.
– Спокойной ночи, Флетчер, – в покрасневших глазах стояла мольба. – Есть ли смысл просить вас уйти и более нас не беспокоить?
Флетч поцеловал Франсину в щеку.
– Спокойной ночи, Франсина. Благодарю за обед.
ГЛАВА 32
– Доброе утро, Мокси. Я тебя разбудил?
– Конечно, разбудил. Кто это?
– Твой лендлорд. Твой банкир.
– Слушай, Флетч, сегодня же суббота. На репетицию мне только к двум часам.
– По калифорнийскому времени или по нью-йоркскому?
– Ты все еще в Нью-Йорке?
– Да, и через несколько минут улетаю в Техас.
– А зачем тебя понесло в Техас?
– Я ищу покойника, дорогая. И пока безо всякого результата.
– Томас Бредли умер и прячется в Нью-Йорке?
– Похоже, что нет. Несмотря на все мои усилия, его сестра не показала мне своего братца или хотя бы то, что от него осталось.
– А что она сказала?
– Мой рассказ вроде бы очень ее расстроил. Дама она умная, хладнокровная, деятельная. И должна понимать, что рано или поздно я выложу все, что мне известно, властям. Я уверен, что она найдет своего брата... если это возможно.
– Слушай, Флетч, у меня идея. А может, Томас Бредли умер, независимо от твоей статьи в «Ньюс-Трибюн»? Такого ты не предполагаешь?
– Я начинаю верить своим гипотезам.
– О, нет.
– О, да.
– До сей поры, дорогой Флетч, твои гипотезы стоили не больше улыбки борцов перед началом схватки.