– Это не твое дело, Доунс!
– Никогда не видел такой вопиющей неграмотности. Я и представить себе не мог, что Вандербилт[17] торгует дипломами. Как тебе удалось получить диплом, Дункан?
– Я ушел, – сказал Чет.
– Ужасней вас никого нет. – Шана закрыла глаза. – Никто из вас ничего не заслуживает! Вы не давали Честеру ни минуты покоя! Вы ценили его куда меньше, чем он – свою собаку.
– Сейчас я его очень даже ценю, – ответила ей Эми. – Он мертв.
– Наконец-то свобода. – Аликсис потянулась. – Никто больше не будет говорить мне, что я должна делать.
– Он всегда смешивал меня с дерьмом. – Дункан уставился в ковер. – Хорошим мог быть только он.
– Ты сам превратил себя в дерьмо! – крикнула Шана. – Ты и есть дерьмо! Никчемное дерьмо! Вы все не стоите и волоска на голове Честера.
– Где Архи? – спросила Амалия. – Я с утра его не видела.
– Я его пристрелил, – ответил Дункан. – Давно об этом мечтал.
– Вы даже понятия не имеете, как много он работал. – Шана, похоже, разговаривала сама с собой. – Сколько делал для вас, старался сделать, как сильно он вас любил.
– Конечно, конечно, – закивала Аликсис, – пока мы выполняли все ею требования.
– Если б была справедливость… – Шана по-прежнему не открывала глаз, – за дверью стоял бы автобус, чтобы отвезти вас всех в тюрьму. Вы все убийцы, это ясно как божий день.
Сжав пальцы в кулаки, опустив голову, Шана повернулась, чтобы выйти из гостиной.
– Шана, ты покидаешь нас в гордом одиночестве. – Дункан с трудом встал. – Попутного тебе ветра. Чету, похоже, ты больше не нужна. Или ты этого не заметила?
– Справедливость… – сорвалось с губ Шаны.
– Мы не решили, где нам положить Честера, – напомнила Амалия. – Кто голосует за прачечный двор? Надгробные камни должны стоять у всех на виду.
Аликсис поднялась с дивана.
– Пойду паковать бикини. Залог за дом в Малибу будет побольше ста тысяч.
Дункан нацелил палец ей в лицо.
– Я говорил тебе, что это мои деньги!
– Засунь его себе в нос, Дункан.
– Он и засунет. – Эми убрала грудь в бюстгальтер. – Деньги пойдут слугам и на содержание дома. Надо подумать и о бабушке.
– Конечно, – фыркнул Дункан. – Вот и думай о полоумной старухе. Гораздо дешевле определить ее в детскую, не так ли, корова? А тебя мы сможем определить на молочную ферму. – Он повернулся к Николсону: – Мой отец хотел, чтобы я участвовал в этой гонке. Я беру эти деньги.
– Твой отец, между прочим, – заметил Бьювилль, – хотел, чтобы ты с завтрашнего дня начал лечиться от наркомании.
И без того бледное лицо Дункана побледнело еще больше.
– Хрен тебе.
– Конечно, – кивнула Аликсис. – Я уверена, что он распланировал жизнь для каждого из нас. Планы, планы и планы… – Она двинулась к двери. – Что ж, он умер. Как и его планы. Слава богу.
Молча Эми вынесла ребенка из гостиной.
Позеленевшие Николсон и Доунс все стояли у камина. А Бьювилль, наоборот, раскраснелся.
– Что-нибудь решили? – спросила Амалия из-под вуали.
– Ничего, – отчеканил Николсон. – Могу только вас пожалеть. Ваши дети – ужасные эгоисты.
– Вот и хорошо. А то я что-то устала. – Амалия поднялась и нетвердой походкой направилась к двери. – Хорошо, наверное, что я смогла сдержать слезы.
– Чей ребенок попал под машину? – спросил Доунс у Нэнси Данбар.
– Видите ли, здешние дети не привыкли к машинам на дорогах, – пояснил Бьювилль Николсону. – Вы понимаете, какая глупость это поместье.
– Думаю, я тоже сыта им по горло, – заговорила Нэнси, не вставая с дивана. – Полной уверенности у меня не было, пока я не послушала этих людей. Меня от них тошнит. Я тоже уезжаю сегодня.
– Это великолепно! – Голос Бьювилля переполняла злоба. – Оставляешь все на меня?
– Мне без разницы. – Высокие каблучки Нэнси зацокали по паркету. – В отличие от остальных я уже получила все, что хотела.
Корсо повернулся к Флетчу:
– Наверное, этот день – не лучшее время для вопросов.
– Вам этих людей больше не собрать. Никогда.
– Я даже не знаю, что они могут сказать.
– Вроде бы мы услышали предостаточно, – ввернул Джек.
– Инцидент в лаборатории. – Корсо покачал головой. – Газ мог храниться там не один год. Это самый простой ответ.
– А вы ищете самые простые ответы? – спросил Флетч.
– Кто-то должен был выпустить газ, – добавил Джек.
– Да, конечно. Возможно.
– Как насчет ленча? – спросил Джек Флетча.
– Ленч. Что у тебя на ленч?
– Сандвичи. Сыр.
Буду у тебя через несколько минут. Вроде бы я видел дату изготовления на наклейке этой канистры. Только вернусь в лабораторию и проверю.
– Да, проверьте, – кивнул Корсо. – А потом дайте мне знать.
Глава 24
Флетч возвращался от лаборатории к особняку, когда в кармане зазвонил сотовый телефон.
– Алле? – Остановившись на подъездной дорожке, он поднес трубку к уху.
– Флетч…
– Привет, Кристел. Как у тебя настроение? Ночь пережила?
– Я спала.
– Это хорошо.
– Должно быть, в молоко что-то подмешали.
– Едва ли. Молоко – прекрасное успокаивающее средство.
– Позавтракала я грейпфрутовым соком с размешанным в нем протеиновым порошком, чашкой кофе, витаминами и таблеткой аминокислот, которая называется «Карнитин-Л». Таблетку я приняла до завтрака.
– Отлично.
– Я чувствую прилив энергии. Уже сделала пять приседаний, двадцать минут поднимала грузы, привязанные к лодыжкам и запястьям.
– Следующую ночь ты тоже будешь спать.
Маленький реактивный самолет, поднявшийся с взлетной полосы Виндомии, проревел над головой Флетча.
По его борту тянулась надпись: «РЕДЛИФ МИР-POP».
Флетч предположил, что Чет Редлиф покинул Виндомию, семью, невесту, покинул, не дожидаясь похорон отца.
– Каким образом тебе удалось пригнать рабочих в этот богом забытый уголок в воскресное утро? – спросила Кристел.
– Я не пригонял. Каких рабочих?
– Они меняют обычные зеркала на идеальные. Говорят, что заказ поступил от Ай-Эм Флетчера. Насколько я понимаю, ты по-прежнему Ай-Эм.
– Да. Но я не просил привозить зеркала именно в воскресное утро.
– Так они привезли. В восемь утра. И до сих пор работают.
– Очень мило Выходит, мне придется оплачивать их работу в двойном размере.
– Может, и нет. Может, они знают о тебе. Может, они слышали, как ты разобрался с этим гадюшником, «Блайт-Спирит».
– Прости?
Рев реактивного двигателя заглушал голос Кристел.
– «Блайт-Спирит» – это клоака, Флетч. – Кристел говорила очень тихо. – Я рада, что ты вытащил меня оттуда. Вся их помощь, которая обходилась мне так дорого, приводила лишь к тому, что я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я рада, что ты разобрался с этими негодяями.
– Мистер Мортимер доволен? – спросил Флетч. – Я про новые зеркала.
– Он никогда тебе не скажет. Нет, он все утро возмущается. Сначала появление рабочих нарушило тренировочный ритм. Прежде всего он заявил: «Почему этот Флетчер все время лезет в чужие дела?» А уж когда увидел Рикки, изучающего свое отражение в новом, от пола до потолка, идеальном зеркале, просто взорвался: «Теперь этот чертов парень не захочет боксировать с кем-либо, кроме себя! А на парня, который боксирует только со своим отражением, в зеркале, не продать билета и монахине». Но я заметила, что назад он зеркала не отослал.
– Я знал, что они ему понравятся.
– Я звоню по поводу Рикки.
– Рикки? Тот, что помоложе? Что он такого натворил?
– Я его раскрыла.
– Он прятался за зеркалом?
– Ты знаешь «Листья травы»?
– Конечно. Уитмен.
– Нет.
– Такого вроде бы не слышал.
– Я нашла это стихотворение в антологии. И только что прочитала ему Рикки. Потому что из-за твоих рабочих этим утром они не могли тренироваться. Послушай. Передаю ему трубку.
– Кристел. – Чего Флетч в этот момент не собирался делать, так это слушать шестнадцатилетнего боксера из Вайоминга, декламирующего стихи по сотовому телефону.