– Я помогу таким приятным сеньорам, как вы. Провожу вас в порт и посажу на корабль. Не безвозмездно, конечно. Нужно только дождаться темноты. Значит, ваше судно называется «Feliz Navidad». Я узнаю, где оно стоит и как лучше всего к нему подобраться. Дам знать капитану. А уж там вы сами разберетесь. На судне всегда прячут контрабанду, когда флот пойдет в Западную Индию – и вас спрячут. А флот, между прочим, отходит завтра. Так что альгвасилы искать вас будут, это уж точно.
Ожидание ночи в этом вертепе длилось для нас довольно долго, пока мы вынужденно находились среди отбросов общества. Мы выпили много прохладительных напитков, которые так любят испанцы, включая апельсиновые и клубничные, продаваемые повсюду esportilleros – разносчиками штучного товара, или buhoneros – бродячими торговцами. Там, в Севилье, я впервые осознал, что, если есть деньги, можно хорошо устроиться даже в таких притонах, как этот, или, как их называют испанцы, garitos. Это были низы общества. Во Фландрии нет особого сословия, называемого в Испании «пикарос». Это карточные игроки-профессионалы tahures, которым большие специалисты fullero продавали крапленые колоды, capeadores – мрачные личности, срывавшие плащи с добропорядочных граждан в темных переулках. Были и откровенные бандиты с большой дороги salteadores, и наемные убийцы matones, и разного рода авантюристы valentones, также вместо лишних слов пускающие в ход клинок. Всем им помогали скрашивать время многочисленные женщины легкого поведения от ramera и cantonera, предлагавших себя на улице, до, например, dama de achaque, выдающих себя за добропорядочных буржуа.
Стало смеркаться, как вдруг неожиданно на улице заиграла музыка и все сидевшие в кабачке поспешили к дверям. Нужно заметить, что танец для испанцев – национальная страсть. Обучаясь в колледже для благородных подростков в Брюсселе, я научился аристократическим испанским танцам, которые были модными в ту пору в салонах: паване, бранле и аллеманде. Но их размеренные и плавные движения совсем не были похожи на то неистовство под гитару, тамбурины и кастаньеты, что я увидел. Танцевала юная девушка с распущенными длинными вьющимися волосами. Постепенно ее экспрессивные движения потеряли всякую скромность и сдержанность. Во время прыжков оголялась грудь, ноги и даже те места, что должны всегда оставаться прикрытыми. Ее взгляды могли зажечь любого мужчину, а манера поворачивать голову, затем встряхивать копной волос приводила в неистовство собравшуюся толпу, особенно когда она шла широким шагом по кругу, тряся оголенными плечами.
– Что это за танец? – спросил я Зубоскала.
– Чакона, – ответил он, весело притоптывая в такт и щелкая пальцами.
– А кто эта девушка?
– Альдонса, – прокричал завсегдатай двора Лос-Ольмос благородный дон Франсиско Луис де Арсуа-Гонсалес дель Примоточе.
Внезапно музыка замолкла, публика закричала, захлопала в ладоши и стала кидать танцовщице монеты. Я был настолько поражен увиденным, что так и остался стоять с открытым ртом.
– Ну а вам, сеньор, не понравилось?
Эти слова вывели меня из оцепенения. Черноволосая невысокая девушка во всей своей красе стояла передо мной и, наклонив голову, лукаво протягивала мне свой тамбурин, наполненный мелочью. В ее карих глазах горели искорки чертенка, а открытая грудь все еще вздымалась.
– Вот, возьми, – сказал Николас.
Я продолжал стоять. Она засмеялась и пошла дальше.
– Мне пришла одна интересная мысль, как проникнуть на корабль, – вдруг сказал Зубоскал. – Вам, сеньор, нужно переодеться в женщину, и тогда все проблемы будут решены. Никто из альгвасилов и не заподозрит, что вы мужчина.
Делать было ничего, и я согласился. Через некоторое время появилось платье, и вот уже я в сопровождении Зубоскала и Николаса, надевшего мою шпагу и несущего узел с моей одеждой, шел по улице Головы короля Педро, потом по улице Ломпады. Уже совсем стемнело, когда мы через Аббатский и Сапожный переулки, где все дома были с плоскими крышами, вышли к маленькой площади под чудным названием Барабан, а от нее по пустынной Речной улице пришли к Ареналу. Несмотря на поздний час, там было многолюдно и шумно. Горели костры и воткнутые в землю факелы, между которых сновали грузчики, занося последний товар на корабль, который должен был утром покинуть Севилью и отправиться через океан к берегам Нового Света.
Зубоскал оказался прав, и альгвасилы, стоявшие у сходней корабля, не обратили на меня никакого внимания. Николас расплатился с нашим проводником, который напоследок пожелал прекрасной сеньоре (то есть мне) приятного плавания, и мы беспрепятственно поднялись на борт корабля, шедшего в Западную Индию с товарами для наших колоний.