Затем последовала долгая пауза.
Флинн уже решил было двинуться вперед, но тут Коки заговорил снова:
— Никак не могу схватить тебя, приятель!
Флинн выждал еще секунду.
И вдруг правым уголком глаза уловил какое-то еле заметное движение на противоположной стороне от того места, где сидел Коки. Там что-то двигалось.
Затем из-за деревьев показалась темная фигура. Вышла и направилась к Коки.
Это был Хевитт.
А при нем был дробовик. Но нес он его на сгибе локтя, в положении, из которого невозможно стрелять.
Флинн затаил дыхание. В кронах деревьев тихо посвистывал ветер.
Хевитт шел какой-то неуверенной походкой. Медленно двигался через покрытую снегом лужайку, спина сгорблена, ноги заплетаются. На секунду остановился и глубоко втянул ртом воздух.
И наконец приблизился к сидевшему под деревом Коки.
И протянул ему свой дробовик.
Коки, оттолкнувшись от ствола дерева, с трудом поднялся на ноги и выпрямился. И жестом показал, что брать дробовик не собирается.
— Мне его не донести, — сказал он. — Хватило бы сил самому отсюда выбраться.
И он заковылял по глубокому снегу. А потом вдруг упал.
Хевитт двинулся было следом, но пошатнулся и упал на колени. Положил дробовик рядом, в снег. Прижал к животу обе руки, скорчился.
Коки не оборачивался. Вяло барахтаясь в снегу, он пытался подняться. Он не глядел на Хевитта. Он не видел, что тот тоже упал.
Стоя в тихом, замершем в снежной ночи лесу, Флинн наблюдал за безмолвной борьбой двух мужчин. Каждый боролся со смертью, с непослушным, пораженным недугом телом, преодолевал гордыню и жалость к себе. Они были жертвами обстоятельств, что завели их сюда, жертвами своих болезней, препятствий, что встали на пути, собственных верований, пленниками друг друга. А также пленниками собственных жизней, изуродованных тел и непоколебимых убеждений. И все это завело их сюда, в мрачный и тихий, пахнущий свежевыпавшим снегом лес.
Наконец Коки удалось подняться на ноги. И Хевитт за его спиной тоже встал, держа дробовик под мышкой и болезненно, со свистом, втягивая ртом воздух.
Он подошел к Коки и взял его под руку.
— Не надо, ходить я могу, — сказал Коки. Качнулся вперед и едва не упал снова. — Вот только ботинки насквозь промокли.
Охотник и преследуемый прошли мимо Флинна, затаившегося за деревом. Никто из них не увидел и не услышал его.
Барахтаясь в снегу, они мужественно продвигались вперед, уходя от неминуемого, собрав и сконцентрировав всю свою волю, объединившись в этой борьбе.
Глава 37
— Доброе утро, Гроувер. Ты, стало быть, на месте?
Был четверг, начало десятого утра. Голова у Флинна все еще побаливала, а над левым ухом по-прежнему прощупывалась большая шишка. Но он принял на ночь аспирин, проснулся в целом бодрым, принял ванну и упаковал вещи, а потом с удовольствием выпил чаю с тостами, которые без всяких напоминаний принес ему Тейлор.
В окно врывались яркие лучи солнца. Оно сияло на голубом небе, и свежий снег слепил глаза.
И телефон работал.
— На месте, инспектор.
— Скажи-ка, Гроувер, тебе вчера передавали просьбу срочно связаться со мной?
— Да.
— И номер, по которому надо позвонить, тоже передавали?
— Да.
— И ты звонил по нему?
— Нет.
— Ах, нет… Позволь спросить, почему?
— Да потому, что я знаю, от кого исходила эта просьба, инспектор.
— От меня.
— Мне звонила Стейси Мэтсон, миссис Уиллард Мэтсон. Рыдала, как ненормальная, в телефонную трубку и лепетала, что я должен позвонить вам.
— А ты, получается, пренебрег просьбой рыдающей женщины?
— Но мы арестовали ее мужа, инспектор. За наезд со смертельным исходом. За убийство Хирама Голдберга.
— Мне очень важно было, чтоб ты позвонил, Гроувер.
— Да, ясно дело, понимаю… Рыдающая женщина, жена преступника, вдруг звонит вам бог знает куда, туда, где вы находитесь, и рассказывает слезливую байку, чтобы разжалобить. Откуда, интересно, она узнала ваш телефон, а? Лично я его не знаю.
— Просто совпадение, Гроувер. У нее хватило ума позвонить мне домой. Вот ей и передали этот телефон.
— Ага. Тогда, наверное, она очень близкий друг вашей семьи, раз вот так, запросто, может позвонить к вам домой.
— Она знает мою жену. Работает с ней в каком-то комитете. Кажется, по обустройству спортивных площадок, чтоб молодые ребята играли в разные игры, что-то в этом роде.