Он анализировал и сопоставлял женщин. Ту, которая оставила его, не выдержав постоянных переездов, и ту, что даже не стала пытаться сохранить с ним близкие отношения как можно дольше. Отношения, которым он все равно предпочтет археологию. Так, может быть, обе они правы, не желая обрекать себя на бесперспективный союз? А его удел — скитания до старости? Или он еще может рассчитывать, что встретит настоящую единомышленницу, родственную душу? Ведь его отец встретил однажды мать…
Но думать о воображаемой соратнице не хотелось, потому что была Бетани — женщина необыкновенная, с которой он хотел провести этот вечер и многие последующие. Потому пространные размышления очень скоро вернулись к Бетани Уокер. И проблема вырисовалась однозначно. Она настроена на разрыв, потому что разочаровалась в нем. Она не считает его способным к построению сколько-нибудь стабильных отношений. И это было обидно, потому что Эйдан успел прикипеть к этой женщине. То, что в первые мгновения их знакомства стало для него легким шоком, впоследствии оказалось уникальной особенностью Бетани, в которую он влюбился. Она словно раздвигала горизонты, рядом с ней все представлялось возможным. Она сама была способна на многое и его заражала своим оптимизмом.
Раздался телефонный звонок, и началось:
— У твоих сообщений такой тон, как будто бы что-то серьезное стряслось!
— Добрый вечер, отец, — отозвался Эйдан, которого вновь застала врасплох такая типичная для Эйба Восса манера опускать все формальности и учтивости ради конструктивного разговора. — Сразу оговорюсь: с музеем все в порядке, об этом можешь не беспокоиться. Просто я намерен предупредить тебя как главу попечительского совета за две недели, что и делаю. А пока ищи мне замену.
— То есть? — растерялся отец. — Предупредить о чем?
— Отец, я ухожу с поста директора. Испытательный срок досрочно подошел к концу
— Я не понимаю, — честно констатировал Эйбрахам Восс.
— Я тоже уже ничего не понимаю, но это не телефонный разговор, просто чувствую, что эта должность не для меня, отец.
— Эйдан, ты должен все обстоятельно обдумать, не горячись!
— Отец, я обдумал все! — твердо объявил Эйдан Восс.
— А чем вызвана такая категоричность, могу я узнать? — не скрывая недовольства, осведомился старший.
— Либо я кабинетный функционер, либо практикующий археолог. К сожалению, оба эти направления работы я совмещать не в состоянии, — пояснил сын.
— Я двадцать пять лет совмещал, и, как видишь, ничего со мной не сделалось.
— Но я не ты. Тем более что все эти годы с тобой неизменно была мама. Ваши представления о жизни полностью совпадали, тебе не приходилось разрываться между несколькими своими ипостасями. Одно дело было продолжением другого, и наоборот, — чуть раздраженно ответил Эйдан на заносчивое отцовское поучение.
— Так все дело в женщине?! — воскликнул тот, словно других объяснений ему больше и не требовалось.
— Как замечательно, что ты все на лету схватываешь. Я бы сам никогда с такой уверенностью не назвал исчерпывающую причину своего решения. Но если для тебя все ясно, не стану спорить, — саркастически проговорил младший Восс.
— Слушай, сын, не валяй дурака. Реши проблему со своей подругой и продолжай работать. Для развития музея требуется преемственность, — безапелляционно заявил отец.
— Для музея она, наверное, требуется. Но еще есть такая мелочь, как моя личная жизнь. А она рушится, не успев начаться. Единственная причина, по которой я согласился занять кресло директора, — это желание сделать тебе приятное. Но я не должен был руководствоваться столь мизерным поводом. Теперь мне предельно ясно, что как директору мне не состояться. Не могу я всецело сосредоточиться на оперативном и стратегическом управлении уже потому, что меня постоянно гложет мысль о предстоящем отбытии. Я просто другого склада, нежели ты, отец. Вот и всё объяснение. Я могу заниматься делом лишь от и до. Либо пусть это будут раскопки, либо бумажная волокита. Но, откровенно говоря, последнее меня совершенно не прельщает. Хотя с некоторых пор я все более и более сомневаюсь в осмысленности моего желания стать археологом.
— Ну, это уж ты совершенную глупость сказал, сынок, — попытался, смягчившись, вразумить его Восс-старший. — Сколько я тебя помню, ты тянулся поучаствовать в наших с мамой исследованиях.
— А ты помнишь мой первый день в школе, помнишь спортивные матчи с моим участием? Напрасные вопросы. Ты всегда был в поездках. А ведь я был неплохой спортсмен, капитан команды. Но это желание, возникшее еще в раннем возрасте, пойти по вашим с мамой стопам словно лишило меня собственного волеизъявления.