Пили в основном красное крепленое вино, иногда белое… Предпочтение отдавалось портвейну «Южнобережному», портвейну «777» — в народе «три семерки», «Агдаму» или, в крайнем случае, шел «Вермут» — «вермуть», с ударением на втором слоге «муть», как мы шутили. Под сигареты и вино, кружившие головы, велись интересные, временами задушевные разговоры…
Заканчивался 1967 год. Год моего окончания средней школы. Год, когда страна грандиозным парадом отметила 50-летие Октябрьской революции, официально перешла на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными, когда началось телевещание с Останкинской башни — самого высокого на тот момент сооружения в мире, когда из телецентра на Шаболовке стало вещать цветное телевидение и был налажен серийный выпуск цветных телевизоров, а на экраны вышла веселая кинокомедия «Кавказская пленница», до сих пор пользующаяся у зрителей фантастической популярностью…
К слову сказать, именно в этом 1967 году на Западе в закусочных «Макдоналдс» впервые появился бутерброд «Биг-Мак». Он стал настолько популярен, что по нему со временем стал определяться паритет покупательной способности в мире — индекс «Биг-Мака».
Быстро пролетела недолгая южная зима 1968 года, и наступила весна. Я начал готовиться к поступлению в Военно-Морское инженерное училище. С детства я знал свое призвание. Отец мой был морским офицером. Жизнь моя проходила в приморских городах, где базировались корабли, на которых служил отец, а когда чтение стало любимым занятием, книги о море и кораблях стали моим любимым чтением.
Родился я в городе, который раньше назывался Императорская Гавань, на берегу Татарского пролива, отделенного островом Сахалин от просторов Тихого океана. Родители вспоминали, что после выписки из родильного дома маму и меня — новорожденного — доставили домой на полуостров Меншиков командирским катером. В каюте было душно, и мама, держа меня на руках, вышла на палубу подышать. Погода была ветреная, катер качало, и брызги, срывавшиеся с гребешков волн, попадали на меня. Так, во время своего первого в жизни путешествия я, как шутили мои родители, «оморячился» — омыло меня, что называется, в морской купели тихоокеанской волной.
В этом было что-то мистическое. Не каждому новорожденному суждено первые в своей жизни часы провести на командирском катере, по пути к дому — базе торпедных катеров. Не «судеб ли морских таинственная вязь» уже тогда начала плести узоры, сплетая из них мою будущую, связанную с флотом, судьбу?
Вырос я в семье флотского офицера, поэтому вопроса «кем быть?» для меня не существовало. Еще в дошкольном возрасте я уже бывал у отца на корабле и отлично помню, какое впечатление произвел на меня эскадренный миноносец.
Вообще, первое, что поразило меня — мальчишку — на корабле, это то, что все самые обыденные предметы были огромных размеров: литую телефонную трубку я еле мог поднять, она весила как гантеля. Один из гаечных ключей, которым работали матросы, был с меня ростом, а огромные звенья якорной цепи, казались цепочкой великана.
Я не боялся высоты и вместе с матросами, которые меня, конечно, подстраховывали, взбирался по скоб-трапу на верхотуру командно-дальномерного поста. Моряки усаживали меня в металлическое кресло и начинали гонять по кругу башню КДП, катая меня словно на карусели.
После команды по корабельной трансляции: «Провернуть механизмы вручную, электрическую, гидравликой!» я спешил в рубку торпедного аппарата. Внутри было два металлических кресла, одно из которых при проворачивании бывало свободным, так как матрос проверял что-то снаружи. Я усаживался рядом со старшиной, он разрешал мне надеть на ребячью голову настоящий шлемофон, в наушниках которого слышались шорохи, какие-то звуки, команды… Я брался руками за штурвал управления торпедным аппаратом, представляя, что веду бой.
С ютом эсминца у меня были связаны самые лучшие мальчишеские воспоминания о времени пребывания на корабле, потому что здесь показывали кино. Для этого разворачивали башню кормового орудия стволами на правый борт, вешали на башню большой полотняный экран. Киноустановка была узкопленочной, установленной на треноге, звук шел из ящика размером с чемодан. После каждой части фильм останавливали, перезаряжали новую бобину с пленкой и опять запускали фильм.
По праздникам в кают-компании собирались семьи офицеров с женами и детьми возрастом от трех лет и старше. Я чувствовал себя почти школьником и не любил засиживаться за офицерским столом. К тому же надо было пользоваться ножом и вилкой, а с этим были проблемы. Я любил обедать с матросами, из общего бачка, выгребая «макароны по-флотски» из алюминиевой тарелки алюминиевой ложкой, облизывая ее до блеска.