— Знаю, милая, знаю. Но послушай старушку. В надежде есть немного магии, и я все же надеюсь, что ты не останешься одна в мои годы.
Сжав руку бабушки, Эмбер сказала:
— Хорошо, я брошу яблочную кожуру. Но только потому что люблю тебя.
— Что? — спросила двоюродная бабушка Эмбер.
— Говорю, я ее брошу! — сказала Эмбер в ухо бабушки. Она закрыла глаза и бросила кожуру за плечо. Она упала длинной полосой с завитком внизу. — Видишь? Буква не получилась.
— Не важно, — сказала Флоренс. — Все это часть веселья.
— Да. Веселья, — сказала Эмбер.
— Похоже на «I», — сказал мужчина с кустистыми бровями, сидящий рядом с ее бабушкой.
— О, Игнатий, — сказала Флоренс, бросив кожурой в его сторону. — Эмбер слишком молода для старика, как ты.
Игнатий, городской судья, пошевелил бровями, глядя на Эмбер, поправляя сползший парик и ослабляя галстук.
— Ты хотела сказать, что он слишком красив для меня, — подмигнула Эмбер. — И что скажет его жена? — Игнатий залепетал, а Флоренс громко спросила:
— Где твоя жена? Она здесь? — Эмбер ушла на поиски еды.
Пахло яблоками, дымом, тыквами и корицей. Молодежь толпилась у костра, наполняла тарелки угощениями, которые расставили на длинных столах женщины города. Помолвленные пары бросали лесные орехи в огонь и смотрели, треснут они и разделятся или сгорят вместе, обещая гармонию и спокойствие семьи. Эмбер не смотрела на них, наполнила тарелку жареной кукурузой, мясным пирогом, булочками, фруктовой тарталеткой и кусочком свежего хлеба со сливочным маслом и густым вареньем.
Эмбер отошла с едой и заметила множество фонарей с трепещущими свечами. Они сияли на окнах и дверях, якобы отгоняя злых духов, приходящих в Самайн. По традиции некоторые жители думали, что встретят духов любимых, что умерли.
Эмбер не знала, были ли призраки настоящими. Она ни одного не видела. Эмбер знала, что есть много настоящего среди того, что она не видела, но сказала бабушке, что у призраков и духов должны быть занятия интереснее, чем мучить живых. Бабушка согласилась. Но бабушка все равно накрыла за столом за ужином еще и на покойного мужа. Эмбер решила, что это успокаивает живых, и если мертвые все-таки заглядывали, им явно понравилось бы узнать, что они все еще в чьих-то мыслях.
Она уловила движение краем глаза. Она списала это на мерцание фонаря, но моргнула, и движение пропало. Она услышала мяуканье и склонилась, угостила уличного кота нетронутым мясным пирогом. Эмбер выпрямилась и сосредоточилась, уловила успокаивающее присутствие своего тихого стража. Она подняла пустую тарелку, погладила кота по голове и отошла от сияния костра.
Ладонь коснулась ее плеча, и все в Эмбер замерло.
— Думаю, ты это обронила, — сказал писклявый мужской голос.
Эмбер нахмурилась. Ее страж не мог пищать. Она обернулась.
— О, Финни, спасибо, — она забрала у него платок.
Юноша покраснел, когда она сунула платок в декольте платья. Она спешила, и уголок платка остался торчать из-под воротника.
— Да, эмм… не за что, Эмбер, — сказал он, нервно ерзая и почесывая голову. Он глубоко вдохнул и протянул руку. — Прогуляемся вокруг амбара?
— Почему нет? — Эмбер улыбнулась другу, но улыбка увяла, когда она оглянулась на темную дорогу, озаренную лампами.
После ужина она сыграла с девочками, чтобы все были рады. Они по очереди выливали белки яиц в миску, пытаясь увидеть букву. И снова буква указывала на будущего мужа. Хоть она не интересовалась, Эмбер взяла протянутую миску воды и вылила туда взболтанное яйцо. Конечно, у нее оно двигалось медленно, в отличие от остальных. Яйцо кружилось, пока не стало прямой линий с крючком на конце, как делала до этого и яблочная кожура. Одни кричали, что это «J», другие вопили — «I», и Игнатий радостно ухнул.
Вечернее веселье подошло к концу, костер догорел, и еду убрали. Эмбер уложила бабушку спать и задула все свечи в доме, кроме одной. Взяв кружку сидра и блюдце угощений, она ушла в свою комнату и опустила подношения на подоконник, накрыла еду платком, вытащенным из корсета.
— Это для тебя, — тихо сказала она. Ночной воздух стал прохладным, полная луна озаряла ее лицо светом, пока она разглядывала заросли вокруг ее дома. — Мне жаль, что тебе было неудобно идти на праздник. Я оставила немного пирога.
Воздух казался разреженным и живым. Эмбер всегда казалось, что в Самайн мир задерживал дыхание, ожидая полуночного звона, а потом медленно выдыхал, сдувая всех невидимых существ из мира живых.
Она ощутила это. Мир готовился вдохнуть, оставить лето позади и погрузиться головой в зиму. Эмбер отвернулась от окна и села на стульчик у письменного стола. Она посмотрела в зеркало, сняла заколки с волос, и кудри рассыпались по ее плечам. Она взяла гребень и стала расчесывать им длинные пряди. Одинокая свеча в ее комнате трепетала, словно собираясь погаснуть. Огонек стал ледяным, голубым. От ее дыхания зеркало запотело, и, когда Эмбер подняла голову, на нее в зеркале смотрел юноша с волосами цвета луны и серебряными серьезными глазами.