— Помнится, навела она шороху с этим грантом, — говорит Дакворт. — И что же было дальше?
Талия моргает.
— Я не знаю, что случилось с той стажеркой.
Дакворт не знает, что девушка вспоминает нагоняй, который получила от Эрика из ИХФ после того, как по ошибке отправила Кувалде чек на семьдесят пять тысяч долларов.
— Я имею в виду кресло.
— Его украли, я слышала.
Дакворту невдомек, что, когда офицер Арчи Рино из-за своего эйджизма схлопотал пулю в носовые пазухи, Талия была в «Хайэндерсе». Но критик чувствует, что эту девицу привлекает власть, авторитетные фигуры, а историю эту он, возможно, услышит позднее. В постели.
— Как вы считаете, — спрашивает Талия, — может ли быть, что это кресло — шедевр воды?
— Это и есть ваш серьезный вопрос?
— Нет. Но мне все равно хотелось бы услышать ваши соображения.
— Полагаю, что может. В плане дизайна здесь имеется определенная история и эстетика. В конце концов, разве кресло — не скульптура?
У Талии загораются глаза.
— Вот именно.
— Итак, — говорит Дакворт, — что за серьезный вопрос?
Талия спрашивает:
— Вы можете стать моим наставником?
Он откидывается назад, закатывает рукава, обнажая выцветшую татуировку с черным флагом. В ее глазах мелькает узнавание.
— Вот почему вы не можете пить воду. — Грустный взгляд. Слегка надутые губы. — Вы нужны нам… мне.
Дакворт смотрит, нет ли у Талии на пальце кольца — помолвочного, обручального или бабушкиного, в стиле «отвали». Но ничего не обнаруживает. Наклоняется вперед, кладет свою руку рядом с ее рукой. Почти касаясь ее. От Талии слегка пахнет соусом барбекю и пачулями. Она придвигает руку и дотрагивается до его руки. Приглашение принято, микроагрессия предотвращена, Дакворт берет свою собеседницу за руку.
— Вы искательница, — произносит он. — Я это вижу. И очень мудрая для молодой женщины. Я вижу, что душа у вас старая. Возраст нашей души важен, не так ли… — Взгляд его падает на газетную вырезку, лежащую сверху. Слово «словесное» обведено кружком. — Что это? — спрашивает он, отводя руку.
— О, — говорит Талия, стряхивая чары. — Это про того парня, Мэтью Люка, который написал то стихотворение. Учителя обвинили его в плагиате и выгнали из школы, но не смогли найти в интернете подтверждений этому обвинению. Я не слишком внимательно его прочла.
— Он школьник?
— Причем из отстающих. Не поймите меня неправильно, орфография у парнишки хромала, но содержание и рифмы звучали убедительно. Стихотворение отправили по факсу в университет, на факультет английского языка, чтобы узнать мнение преподавателей.
— А те их обсмеяли, не так ли?
— Да. Свалили все на воду.
— В частном порядке, разумеется, — говорит Дакворт, постукивая себя по подбородку. Что-то от него ускользает.
— Они заявили, что стихотворение слишком сложное в эмоциональном плане, чтобы его мог написать такой…
— О фонтане мало кто знает.
— Пока.
— Преподаватели английского. Что они там преподают, — рассеянно замечает Дакворт, мысленно пытаясь отыскать источник умственного зуда. — Погодите-ка. Это же словесное творчество.
— Вас она не интересует, не так ли? Как вид искусства.
«Да!» — кричит про себя Дакворт. Пьеса. «Пьеса»! Однако вслух он произносит:
— Нет, нет, я критик, знаток. Словесное творчество — это просто инструмент. Для пропагандиста искусства.
Как-то, прочитав о кинокритике, который стал голливудским сценаристом и режиссером, Дакворт не спал целый месяц: клевал носом, листая словарь синонимов в поисках идеальных слов, которыми можно было бы расцветить его жалкую, на троечку с минусом, рецензию на рекламу с говорящим младенцем, продающим сэндвичи, для которых он еще слишком мал. Ту, которую его бывшая прислуга считала забавной.
— Разумеется. — Талия кивает. — Так вы станете моим наставником?
«Словесное творчество», — думает Дакворт. Но произносит это вслух. Отчетливо. Критик прищелкивает языком, отмахиваясь от мнимой оплошности.
— Итак, Талия, — говорит он. — Ваше чудесное имя означает «посланница богов»[37].
— Вы мудрый человек. Мне бы хотелось угостить вас пивом.
Глазау Дакворта сужаются. Он окидывает взглядом ее волосы. Футболку.
— Вы были в МСИ. Когда я сидел на лестнице. Мы обменялись парой слов. Вы были довольно грубы. Я сказал, что Дюшан в одиночку разорвал связь между искусством и качеством, а вы, как и большинство ваших сверстников, всюду выискиваете фальшь.
Дакворт откидывается на спинку стула. И сидит, пожирая глазами бариста. Но про себя думает: «Словесное творчество, чтоб вас».