Раздается чей-то визг:
— Кто эта потаскуха?
Перед ними стоит незнакомка в черном дождевике с капюшоном и зеркальных солнцезащитных очках.
— Кто эта потаскуха?
Этот голос явно принадлежит какой-нибудь старой хрычовке.
Би оглядывается по сторонам. Какого черта?
Незнакомка когтистой лапой срывает с себя солнцезащитные очки. Это Эмма. С затуманенными, почти невидимыми, глубоко запавшими глазами на мертвенно-бледном лице. Это Эмма. Вернее, ее изможденная оболочка. Ходячий скелет. Соблазнительные выпуклости сменились обвисшими восковыми складками дряблой кожи. Это Эмма кивает на Нетруди и повторяет:
— Кто эта потаскуха?
— Я Нетруди. Подруга Би.
— Би, да? Ты ее трахаешь, Би?
— Эмма. Заткни… свою… пасть!
Эмма на мгновение застывает, чувствуя, что в назревающем конфликте победа явно останется не за ней, и понижает голос до заговорщического шепота:
— Так это та потаскуха, с которой ты «изготавливал мебель»? «Заканчивал проект»? Посмотри на нее. Она же типичная хиппуха, а не художница. Господи, да у нее задница как у двенадцатилетнего мальчика.
Эмма начинает хлопать Нетруди по ребрам и заду, как будто обыскивает ее.
— Прошу прощения! — возмущается Нетруди. Би грубо отводит Эммины руки от своей святой.
— Эмма, это не Кувалда. Ты же знаешь Кувалду!
— Не Кувалда? Тогда кто, черт подери, — твоя младшая сестра?
— Эмма, прошу тебя!
Дакворт делает гигантский шаг назад. Разгоняется, будто играет в «али-бабу».
— Над креслом я работал с Кувалдой. — Би понизил голос, но их уже пожирают взглядами.
— Если это не Кувалда, тогда кто?
— Ты под кайфом, что ли? Ты знакома с Кувалдой. Ты водила нас к фонтану.
В расфокусированных наркоманских глазах Эммы только отчаяние и ревность. Что-то изменилось. Богиня, маленькая мисс Стрейндж{80}, исчезла, а вместо нее возникла «вуду чили».
— Давай не здесь и не сейчас. Эмма, пожалуйста, иди домой.
— Кто, черт возьми, такая эта Кувалда? Где эта стерва? О каком таком гребаном кресле ты толкуешь? Ты трахал Кувалду? Трахал? Где эта подстилка?
Окружающие ахают, восклицают, вздыхают, роняют программки.
— Какого рожна вы пялитесь? Вы знаете эту гребаную Кувалду?
— Уведите ее отсюда, — говорит кто-то.
К ним приближается Эктор, шлепая по грязи, как озверевший Годзилла.
Би хватает Эмму за локоть и тащит ее в сторонку.
— Ты делаешь мне больно! Ты делаешь мне больно! Ах, Би, мне больно! Пожалуйста, сделай мне больно. Ты хочешь ударить меня? Ударь. Ты можешь меня ударить. Я позволю тебе все что угодно. Можешь помочиться мне на лицо, я знаю, сейчас ты зол. Я согласна, давай. Я выпью твою мочу. А твоя девушка может смотреть. Пожалуйста, Би, пожалуйста. Ударь меня. Избей меня.
Би мудро решает, что говорить ей сейчас что-либо не имеет смысла. Даже «Ты сошла с ума. Тебе нужна помощь. Ты больна». Прежней Эммы больше нет.
Мимо проходит бормочущий Хигби. Би замечает у него в ухе синий огонек беспроводного наушника. Этот не сумасшедший.
— Хорошая работа, — говорит Хигби.
— Отвали, — огрызается Би, хотя Хигби продолжает свой путь, ничего не заметив.
Эмма едва стоит на ногах.
— Би, по-моему, со мной что-то не так, — говорит она, откашливаясь радужным порошком. — Мне нужна помощь. Я больна. Прошу тебя…
За ними стоит Дакворт, который не врубается в происходящее.
— Я знаю про кресло, Би. Ты его сделал или она? Ты пил воду? Она пила воду? Это не такой уж грех, знаешь ли. Просто мне нужно удостовериться. Мне требуется подтверждение. Ради детей…
Эктор стискивает локоть Дакворта.
— Пусти меня.
— Мероприятие только для членов семьи, — говорит Эктор.
— Пусти. Я не с этой женщиной. Я никогда ее раньше не видел.
— Только для художников и членов семьи.
— Пусти.
— Только для своих.
— Я тоже свой, — говорит Дакворт. — Я драматург.
— Pendajoles{81}.
— Пусти меня. Я драматург.
— Вы критик…
— Я драматург.
— …И халтурщик.
— Я выдающийся критик.
— Вы Пишете рецензии на рекламу пива. Идите-ка вы…
Эмма перебивает его:
— Эктор, мне нужен твой член. Просто необходим…
Би бесцеремонно засовывает в рот Эмме свой толстый, мозолистый большой палец. Она замолкает, обхватывает его губами и начинает сосать.
Эктор шипит на ухо Дакворту:
— Вы раскритиковали мою выставку. Мои работы. В присутствии моей бабушки[41].
41
Впоследствии Эктор подкорректировал татуировку. Теперь слову «искусство» предшествует слово «гребаное». Частично в память о подруге. Частично в ответ на бездумную критику Дакворта.