Когда Теон упал в кровать, утомленный долгой прогулкой, Хелисента медленно и осторожно залезла к нему. У него не осталось сил, чтобы открыть глаза и прогнать ее. Теон обнял собаку, уткнулся лбом в ее горячую, немного пахнущую псиной шею, и крепко заснул.
После работы, выгуляв и накормив девочек, Теон пошел в качалку к Амберу, чтобы просто оглядеться. Его встретил сам Большой Джон.
— Ну что, сынок, как я погляжу, тебе не мешало бы походить ко мне годик-другой и потягать железки, а то ты больше на девку сейчас похож, чем на мужика! — Большой Джон расхохотался и хлопнул Теона по плечу так, что тот с трудом удержался на ногах.
— Понимаете, я…
— Да читал я в газетах про твою историю. Ничего, мы тебе подберем специальное питание, назначим упражнения и нагрузки, через годик будешь красавец, не хуже него. — Амбер кивнул на своего сына, который, надувая щеки, поднимал штангу. Руки его бугрились рельефными мышцами, и Теон засмотрелся, как тот, пыхтя, делал жим от груди.
— Только вот у меня с руками сложности… — Теон стянул перчатку с левой руки, показывая Джону свою трехпалую ладонь.
— Ерунда! — Большой Джон помахал перед носом Теона своей левой рукой, на которой не хватало двух пальцев. — У меня тоже “сложности”. И ничего! У тебя все получится, не дрейфь!
Амбер снова хлопнул Теона широкой ладонью, на этот раз по спине, вышибая из него дыхание.
Теон начал вечерами ходить в спортзал. Обстановка в качалке и правда была небогатой, тренажеры стояли самые простые, зато туда ходили серьезные мужики и сосредоточенно занимались, не обращая на Теона особого внимания. Но в общий душ он все же стеснялся ходить — хотел избежать лишних вопросов о своих шрамах.
Теперь Теон большую часть времени находился в приподнятом настроении и считал, что это связано с регулярными физическими нагрузками. Он охотно разъяснял покупательницам интернет-магазина разницу между любовными романами различных писателей, ориентируясь по аннотациям, и даже зачитывал вслух одной пожилой леди отрывки из нового романа Бейлиша про хитрую старушку, отравившую короля, женившегося на ее внучке.
А как-то вечером, после возвращения домой, Теон обнаружил на коврике очередное письмо. Теон стянул туфли одну об другую, и босиком прошлепал в комнату, на ходу разрывая конверт.
Первый лист был исписан на одну треть кривыми прыгающими строчками разной высоты. Они бежали то вверх, то вниз, порой перехлестываясь друг с другом, и некоторые слова можно было расшифровать лишь по контексту. К счастью, вскоре почти нечитаемый текст сменился ровными печатными буквами.
“01 сентября
Здравствуй, мой Теон!
Мне было приятно узнать, что ты перечитываешь мои письма. А еще меня радует, что ты начал выполнять мои просьбы. Ты наконец-то подробно рассказал мне про девочек, и эту часть твоего письма я выучил почти наизусть.
А теперь о том, что меня не (абсолютно неразборчивое предложение, слова слились в одну сплошную загогулину)
Грейджой, твою мать, ну сколько можно повторять тебе — возьми деньги со счета! Сними квартиру в нормальном районе, где (неразборчивое словосочетание) и не валяется крысиный яд. Начни водить собак на прогулку в приличный парк, а не в эту дыру, где по ночам шарятся торчки и бросают свои долбаные шприцы где попало.
И в какой клинике ты лечишь Хелисенту? Не смей отводить ее к Квиберну, у него дохнут все звери. Дэймон как-то лечил у него свою крысу (неразборчиво) так она через два дня (неразборчиво).
Теон, возьми деньги. Возьми, твою мать, деньги и трать их на себя, на собак и на лечение Хелисенты. Я не хочу, чтобы моя собака лишилась лапы только потому, что у тебя не было денег на нормального ветеринара.
И прекрати раскармливать Киру. Ей нельзя много жрать, это же доберман, а не долбаный (неразборчиво).
(к счастью, с этого места начинаются убористые печатные буквы, и наконец-то текст можно спокойно читать, а не расшифровывать письмена, смахивающие одновременно на асшайскую вязь и валирийские иероглифы).
Теон Грейджой! Что я слышу! Ты не веришь мне?!
И это говорит Теон-Перевертыш, у которого на одно слово правды приходится дюжина слов вранья.
Ты и впрямь не доверяешь мне, Теон? Но ведь я всегда выполняю то, что обещаю! Я, конечно, могу слегка преувеличить в мелочах, но свое слово я держу. Ты должен помнить это, Грейджой.
И если я говорю, что тебе будет хорошо со мной, так оно и будет. Если я говорю, что буду защищать и оберегать тебя — так оно и будет. И если я говорю, что мы будем вместе — так оно и будет.
Ты должен доверять мне, Теон. И не должен бояться.
Да, я хочу, чтобы ты был рядом — но не у ног, а между. О Боги, как же я хочу тебя трахнуть, Теон! И я хочу, чтобы ты выполнял все мои желания — они тебе понравятся, я точно знаю.
Однако сейчас мои желания очень простые. Если бы ты вдруг оказался рядом, я схватил бы тебя за волосы и запрокинул голову — я хочу видеть, как ты смотришь на меня снизу вверх. И хочу видеть твою шею. На ней ведь давно не было ни одного синяка или засоса, только следы моих зубов, верно? Да и те уже совсем незаметны.”
Теон не смог удержаться от улыбки, когда прочитал про собак, но улыбка замерла на его лице, когда он перешел ко второй части письма. Левой рукой он провел по шее, нащупывая полукруглые шрамы от зубов Рамси, под ухом и у ключиц. Его длинная шея с остро выступающей косой мышцей и не слишком крупным кадыком, раньше была красивой — Рамси любил ее целовать и впиваться зубами в кожу. От воспоминаний закружилась голова, по телу Теона побежали мурашки, и он начал ежиться, словно от холода, сглотнув слюну, ставшую внезапно густой и тягучей. Рамси был груб и жесток, но сейчас почему-то воспоминания о сексе с ним не вызывали у Теона ужаса или отвращения. Он, безотчетно водя пальцами по старым отметкам Рамси на своей шее, продолжил читать письмо.
“Потом я бы сорвал с тебя одежду, потому что я хочу чувствовать твое тело целиком. И с этого момента все пошло бы очень незатейливо. Я скрутил бы тебя и отымел так, что кровать под нами сломалась бы нахрен.
Таким будет наш первый секс, Теон. Но потом я не буду спешить. И если ты захочешь, я буду трахать тебя так бережно, как будто ты, твою мать, хрустальный. Ты снова будешь стонать в моих руках и отвечать мне. Ты будешь ласкать меня так же, как и я тебя. И нам будет хорошо вместе.
Я хочу тебя, Теон, и меня бесит, что ты все еще так далеко. Я могу общаться с тобой только через эти долбаные письма, но мне этого мало.
Если бы ты был рядом, я бы заставил тебя снова поверить мне. Ты мой, Теон. Ты принадлежишь мне так же, как и я тебе, — так зачем мне причинять тебе боль?
Сейчас я хочу только одного — чтобы ты просто был со мной. Всегда.
И это будет. Это неизбежно. Ты сам этого хочешь, мой славный. Я чувствую это даже на расстоянии. Ты хочешь быть со мной, и уже почти готов признаться в этом самому себе.
Давай же, Теон, осталось совсем немного. Сделай еще несколько шагов ко мне. Чтобы мы стали еще ближе.
У меня много новостей. Мне наконец-то сняли гипс. Ты даже не представляешь, как ужасно чесалась под ним рука. Я просто с ума сходил, мне хотелось сорвать ногтями всю кожу от локтя до запястья. Теперь все хорошо, гипс мне больше не мешает, но долбаные пальцы почти не сгибаются.
Такое ощущение, будто мне пришили чужую руку — я даже ложку не могу в ней удержать. И все благодаря этой скотине Клигану. Правда, я отплатил ему с лихвой. Я слышал, что он так и не перестал срать под себя, и что его скоро должны перевести в психушку для “овощей”. Там ему самое и место.
Я начал разрабатывать руку, и думаю, что через пару месяцев все будет в порядке. Правда, в местном спортзале кроме штанг и баскетбольной хрени ничего нет, но я уже привык довольствоваться малым.