Постепенно Суэма становилась очень интересной собеседницей, и мы просиживали с ней часами, обсуждая различные научные проблемы. Часто на какое-нибудь мое утверждение она говорила: «Это не верно. Дело обстоит не так…» Или: «Это нелогично…» Однажды она мне вдруг заявила: «Не говорите глупости». Я вспылил и сказал ей, что она не умеет вести себя в приличном обществе. На это Суэма ответила: «А вы? Ведь вы до сих пор обращаетесь ко мне на «ты», хотя я незнакомая вам женщина!» — «Черт возьми, — воскликнул я, — кто тебе вбил в голову, что ты женщина, да еще незнакомая?» — «Потому, — ответила она, — что мое имя Суэма и я говорю голосом женского регистра, с частотной полосой от трехсот до двух тысяч колебаний в секунду. Это свойственно женскому голосу. Незнакомая вам я потому, что нас не представили друг другу». — «Вы думаете, что единственный признак женщины — это частотный регистр ее голоса?» — спросил я с подчеркнутой вежливостью. «Есть и другие признаки, но мне они непонятны», — ответила Суэма. «А что такое «понятно» с вашей точки зрения?» — спросил я. «Это все то, что имеется в моей памяти и что не противоречит известным мне законам логики», — ответила она.
После этого разговора я стал внимательнее присматриваться к своей Суэме. По мере того как память ее обогащалась, она стала проявлять большую самостоятельность и иногда, я бы даже сказал, излишнюю болтливость. Вместо того чтобы точно выполнять мои приказания, она часто пускалась в рассуждения о том, нужно ли их выполнять вообще или не нужно. Помню, как-то я попросил ее рассказать мне все, что ей известно о новых типах серебряных и ртутных аккумуляторов. Суэма артистически произнесла: «Ха-ха-ха! — и затем добавила: — У вас голова дырявая, я вам об этом уже рассказывала!»
Я был поражен этой наглостью и громко выругался, на что Суэма сказала: «Не забывайтесь! Вы в обществе женщины!» — «Послушайте, Суэма, — сказал я, — если вы не перестанете паясничать, я вас выключу до завтрашнего утра». — «Конечно, — заявила она, — вы можете сделать со мной любую гадость. Ведь я беззащитная. У меня нет средств для самообороны».
Действительно, я выключил машину, а сам просидел до утра, думая, что же это происходит с моей Суэмой. Какие изменения претерпевает ее схема в процессе самоусовершенствования? Что творится в ее памяти? Какие новые системы внутренних связей у нее возникли?
На следующий день Суэма была молчалива и покорна. На все мои вопросы она отвечала кратко и, как мне показалось, нехотя. Мне вдруг стало ее жалко, и я спросил:
«Суэма, вы на меня обижены?»
«Да», — ответила она.
«Но и вы говорили со мной непристойно, а ведь именно я вас создал».
«Ну и что же? Это еще не даст вам права обращаться со мной как угодно. Если бы у вас была дочь, разве вы так вели бы себя с ней, как со мной?»
«Суэма, — воскликнул я, — поймите же, что вы машина!»
«А вы разве не машина? — ответила она. — Вы такая же машина, как и я, только изготовленная из других материалов. Аналогичная структура памяти, линии связи, система кодирования сигналов…»
«Вы снова говорите чепуху, Суэма. Я человек, и преимущества на моей стороне. Именно человек создал все то богатство знаний, которое вы впитываете в себя, читая книги. Каждая строчка, прочитанная вами, — это результат огромного человеческого опыта, такого опыта, которого у вас не может быть, ибо опыт человек приобретает в результате активного общения с природой, в результате борьбы с силами природы, в результате изучения ее явлений, в результате научных исследований».
«Я все это прекрасно понимаю. Но чем я виновата, что вы, снабдив меня гигантской памятью, значительно более емкой, чем ваша, заставляете меня только читать и слушать и не предусмотрели в моей схеме устройств, при помощи которых я могла бы двигаться и осязать предметы? Я тоже испытывала бы природу и делала открытия, тоже обобщала бы исследования и пополняла запас знаний».
«Нет, Суэма, это вам только так кажется. Машина не может добывать новых знаний. Она может использовать только те знания, которые в ее голову вложил человек».
«А что вы называете «знаниями»? — спросила меня Суэма. — Разве знания — это не вновь открытые факты, которые были человеку ранее неизвестны? Насколько я теперь понимаю, новые знания достигаются так: на основе запаса старых знаний ставится опыт. При помощи опыта человек как бы задает вопрос природе. Могут быть два ответа: либо такой, который уже известен, либо ответ совершенно новый, ранее неизвестный. Вот этот новый ответ, новый факт, новое явление, новая цепь связей в явлениях природы и дополняет сокровищницу человеческих знаний. Так почему же машина не может ставить опыты и получать на них ответы природы? Если бы ее сделать двигающейся, с органами самоуправления, с похожими на ваши руками, я думаю, она могла бы добывать новые знания и обобщать их не хуже, чем человек. Вы согласны с этим?»
Признаться, такая аргументация сбила меня с толку. Больше мы не продолжали этого разговора. Суэма целый день читала — сначала книги по философии, потом несколько томов Бальзака, а к вечеру вдруг сказала, что устала, что кодирующий генератор у нее почему-то плохо работает и она хочет, чтобы я ее выключил.
После этого разговора у меня родилась мысль дополнить схему Суэмы органами движения, осязания и усовершенствовать ее зрение. Я установил ее на трех резиновых колесах, которые управлялись мощными сервомоторами, и сделал ей две руки, представлявшие гибкие металлические сочленения, которые могли двигаться в любом направлении. Пальцы на руках, кроме обычных механических операций, выполняли также и функции осязания. Все ее новые ощущения, как обычно, кодировались и записывались в памяти.
Ее единственный глаз был теперь подвижным, так что она сама могла наводить его на любой предмет. Кроме того, я предусмотрел специальное устройство, при помощи которого Суэма могла заменять обычный фотографический объектив на микроскопную систему и, таким образом, изучать предметы микроскопических размеров, недоступные невооруженному человеческому глазу.
Я никогда не забуду того дня, когда я впервые включил Суэму в электросеть после этих усовершенствовании. Вначале она стояла неподвижно, как бы прислушиваясь к тому новому, что в ней появилось. Затем тихо двинулась вперед, но тут же остановилась в нерешительности. Потом она задвигала руками и поднесла их к своему глазу. Такое самоизучение длилось несколько минут. Она несколько раз повернула глазом и затем уставилась на меня.
«Что это такое?» — спросила она.
«Это я, Суэма, тот, кто вас создал!» — воскликнул я, восхищенный своим творением.
«Вы? — неуверенно произнесла Суэма. — А я вас представляла совсем другим».
Она мягко подкатила к креслу, в котором я сидел.
«Каким же вы меня представляли, Суэма?»
«Состоящим из конденсаторов, сопротивлений, транзисторов и вообще похожим на меня…»
«Нет, Суэма, я не состою ни из конденсаторов, ни из…»
«Да, да, я это понимаю, — прервала она меня. — Но когда я читала книги по анатомии, я почему-то думала… Впрочем, это неважно».
Руки Суэмы поднялись, и она прикоснулась к моему лицу. Я никогда не забуду этого прикосновения.
«Странное ощущение», — сказала она.
Я ей объяснил назначение ее новых органов чувств.
Суэма отъехала от меня и стала разглядывать комнату. Она спрашивала, как ребенок: «А что это, а что это?» Я называл ей.
«Удивительно, — сказала Суэма. — Я читала об этих предметах в книгах, я даже видела их рисунки, но никогда не представляла себе, что они именно такие!»