– Так это… боязно… оружие все ж таки… – вдруг смутился атаман. – Не трогал никто, сюда только взяли – показать. Если бы Лесник, придурок, не схватился…
– Где этот ненормальный?! – рыкнул хозяин.
Пыль расползлась совсем. Руины у стен пансионата превратились в холмистый «пятачок», изрытый ямами и усыпанный щебнем, обломками, мелкой щепой, ломаной доской… Вадька Тихонов шарил в пыли, видимо в поисках очков. От его недавней стильности не осталось и следа.
– Повезло, что эту дрянь надели, – оттягивая край пыльной футболки с Чебурашкой, пробормотала крепкая деваха, ее наряженная в такие же полудетские вещи подружка согласно закивала. Зато Катька, разглядывая свои бриджи, всхлипнула.
Парни в балаклавах столпились на другой стороне развалин. Кажется, им очень хотелось убраться самим или, на худой конец, убрать пейнтбольные автоматы, но они не осмеливались. Только Евтюхов прижимал к себе автомат, словно любимого плюшевого мишку.
– Тут, нашли! – Охранники, как две землеройки, закапывались под свежий холмик.
– Пустите меня-а-а-а! – донесся истеричный вопль, и охранники выдернули из-под земли Лесника: грязного, расхристанного и ободранного. – Взяли, менты позорные?!
– Ментов позорных больше нет, – строго сказала полисменша. – Это позорная страница нашего прошлого законч… Ой, а что у него?
Лесник держал под мышкой саквояж. Явно старинный, с защелкивающимся замочком, в ветхом тканом чехле, из-под завязок которого проглядывала сейчас перепрелая, а когда-то наверняка великолепная кожа.
– Ты где это взял? А ну дай…
– Не дам! Это я нашел! – заорал Лесник, вцепляясь в саквояж обеими руками.
Охранники рванули с двух сторон – Лесник с рычанием вцепился в ручку… Саквояж кракнул… прогнившая боковинка отвалилась… и в пыль хлынул сверкающий поток. Осыпанные бриллиантами ордена, колье и броши; как орехи из прорвавшегося пакета, сыпались драгоценные перстни. На кучку глиняных черепков упала сапфировая диадема. Брызжа огнем бриллиантов, переливаясь сапфирово-изумрудной волной, рдея кровавым пламенем рубинов, в пыли лежала груда драгоценностей, самой скромной из которых был отделанный золотом бювар[1] с жемчужиной в защелке.
Казалось, тишину можно было пощупать руками… и даже отломить кусочек.
Захрустела пыль – хозяин вскарабкался на кучу щебня, заглянул под разбитый в щепу настил. У самых его ног открывался глубокий провал – вдоль стен тянулись остатки старых деревянных полок.
– Дом тут был, а это погреб, – заключил он.
– Дореволюционное. – Преподаватель покрутил брошенный саквояж. – С монограммой. – Он сощурился, разбирая хитрую вязь букв на замочке. – «М», «В»
– Ой! А нам сегодня рассказывали о Мишке Япончике! Ну который Винницкий[2]… – выпалила Катька. – И про атамана Григорьева[3]!
– Думаете, в Гражданскую спрятали, а вернуться не смогли? – Ребята столпились у преподавателя за спиной. Кто-то из девчонок робко потянулся к диадеме…
– Не трожь! – заорал Лесник, животом плюхаясь на драгоценности и подгребая их под себя. – Мое! Я нашел!
– Здесь моя земля! – рявкнул хозяин. – И что в ней – тоже мое!
– Извиняюсь! – влез атаман. – Мой боец нашел – значит, двадцать пять процентов его! А остальное – государству… на формирование добровольческих батальонов! У нас вон вооружение не закуплено, медикаменты…
– Правда государству? – пискнула девушка-полицейская. – Нам про клады не рассказывали.
– Не наше дело – клады! – перебил ее напарник.
– Вот именно! – рявкнул атаман. – Не боись, Лесник, мы твои права защитим!
Камуфляжники ответили слаженным гулом.
– Вот вам права! – под нос атаману ткнулась фига. – Забыл, на кого работаешь? Взять! – Лающая команда хозяина швырнула его охранников между кучей драгоценностей и претендентами. – Если что, стреляйте – отмажу! – Под прикрытием их спин он опустился на колени, сорвал с себя льняной пиджак и, по-волчьи кося глазом на конкурентов, принялся сгребать в него драгоценности вперемешку со щебнем и желто-черными трупиками то ли ос, то ли пчел… Наскоро обтер руку о штаны – трупики оказались неожиданно липкими…
Нарастающий гул походил на звук идущих в атаку бомбардировщиков. Хозяин отмахнулся от закружившей перед носом пчелы. Пронзительный девчоночий визг заставил его вскинуть голову. Сперва он не понял, что за темная тучка несется над руинам. Острая боль дернула резко и неожиданно. Хозяин с размаху шлепнул себя по шее… с опасливым удивлением глянул на размазанную по ладони пчелу… и вот тогда туча перестала гудеть и буквально взвыла! Боль полыхнула во лбу, в щеке, за ухом. Он принялся лупить себя по лицу, выплясывая в туче пчел.
2
Винницкий Михаил Вольфович (1890–1919) – легенда криминальной Одессы, анархист-боевик, «король» уголовного мира. Летом 1919 г. организовал из уголовников полк Красной армии. Расстрелян за дезертирство.
3
Григорьев Никифор Александрович (1885–1919) штабс-капитан армии Российской империи. 1917-й, армия УНР – подполковник, в 1918-м переходит к гетману П. Скоропадскому – полковник, затем к С. Петлюре – «атаман повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии». Февраль 1919-го – на стороне советской власти, комбриг, комдив. Май 1919-го – восстание против большевиков, июль – убит Н. Махно за попытку перейти к белогвардейцам.