«Извини, Кулагин, но я не располагаю таким временем. Пойми: у моего пациента — прободная язва желудка и воспаление брюшной полости. Поэтому его может спасти только срочная операция. Я сожалею, но ты обратился не по адресу и не вовремя.»
«Послушай, я ведь почти всю жизнь посвятил тому, чтобы вывести эту формулу! Тридцать с лишним лет напряженного труда!.. Ничего важнее этого для меня не существовало! В конце концов, у меня не осталось ни семьи, ни друзей, ни родственников. Ты представляешь, как это нелепо и обидно — сделать важнейшее открытие и унести его с собой в могилу?!»
В умывальную из-за ширмы заглянул Олег и с тревогой осведомился:
— Вы скоро, Алексей Вадимович? А то у нас уже всё готово. Да и пульс падает…
— Иду-иду, — откликнулся Сивяков сердито: он не любил, когда его подгоняли.
Торопливо натягивая на руки латексные перчатки, он сказал своему невидимому собеседнику:
«Ну, всё, мне пора!»
Но тот, кто поселился в его голове, не унимался:
«Послушай, но твой моральный долг...»
«Да отвяжись ты! — не выдержал Сивяков. — Мой моральный долг — спасать людей! Именно его я и хочу сейчас исполнить! А ты мне не даешь это сделать! Пойми, Кулагин: если ты не оставишь меня в покое, то человек, который лежит на операционном столе, погибнет! И вообще, раз уж ты такой супертелепат, то почему бы тебе не связаться со мной попозже?»
«К сожалению, мне все труднее держать связь с тобой. Слишком много сил потратил, чтобы найти тебя… Боюсь, что до следующего раза я просто не дотяну.»
«Ну, это твои проблемы!», мысленно отрезал Сивяков, входя в операционную.
И, словно кто-то обрезал телефонный провод, телепатический контакт оборвался.
Операция оказалась сложной не только потому, что состояние больного неуклонно ухудшалось. Почему-то Сивяков никак не мог сосредоточиться на своих действиях, хотя обычно, оперируя, он забывал про все на свете. Если бы ему ассистировал нормальный врач, а не интерн, Сивяков давно бы переложил на него спасение умирающего. Но сейчас это было невозможно, и Алексей, закусив под марлевой повязкой губу почти до крови, работал сам. Несколько раз он срывался в крик на медсестер и на того же Олега, хотя знал, что они ни в чем не виноваты…
И, как назло, в самый тяжелый момент в голове Сивякова вновь раздался уже знакомый «голос». Правда, на этот раз он звучал гораздо тише и глуше, а временами пропадал совсем — словно доносился откуда-то издалека:
«Алексей, это опять я… Пойми: то, что я тебе хочу продиктовать… ни в какое сравнение не идет… с жизнью отдельно взятого человека!.. Тем более, что это… займет всего несколько минут!..»
Сивяков аж зарычал от бешенства, и медсестры с испуганным удивлением покосились на него.
— Послушай, ты, идиот! — проворчал он вслух, не собираясь утруждать себя мысленным разговором. — Не лезь ко мне со своими дурацкими формулами! Пшел вон!..
«Почему — дурацкими? Эта формула… — ключ к будущему развитию… нашей цивилизации!..»
— Да мне насрать на развитие цивилизации! — взорвался Алексей. — У меня тут человек умирает!..
— Алексей Вадимович, с вами все в порядке? — осторожно спросил Олег.
— Заткнись! — бросил Сивяков. — Лучше держи крепче зажим!..
Пот лился ему поверх бровей в глаза, и он кое-как вытер лоб рукавом, едва не поранив себя скальпелем.
«Внутренний голос» замолчал, но когда Алексей уже решил, что Кулагин последовал его совету, в голове его явственно прозвучало:
«Мне очень жаль, Алексей… И надеюсь… ты сам… пожалеешь… Прощ…»
После этого в голове Сивякова стало тихо и пусто. И сразу исчезли все его собственные мысли, и, действуя уже на полном автомате, он продолжал резать и зашивать окровавленные внутренности, при одном взгляде на которые с трудом верилось, что у человека может быть такая возвышенная субстанция, как душа…
К удивлению самого Сивякова, операция закончилась вполне благополучно. Но, как ни странно, никакого удовлетворения от этого он не чувствовал.
С огромным трудом, как штангист после взятия рекордного веса, Алексей доплелся до ординаторской, рухнул в расшатанное, скрипучее кресло и принял внутрь мензурку неразбавленного спирта.
Пришел интерн Олег и поинтересовался:
— А с кем это вы разговаривали во время операции?
— Разве? — рассеянно удивился Сивяков. — А, не обращай внимания… У меня при стрессе вечно всякая чушь в башку лезет.