— Витя, — прохрипела придавленная Женя, — не сейчас.
— Прости, я не хотел, — Туманов отполз и уселся на какую-то кочку. — Вон там просвет. Наверное, уже кладбище.
— Разрытое? — Женя наморщила носик.
— Николо-Хованское. Ухоженное, должно быть.
— Пахнет как на помойке. Ты не заблудился?
— Не знаю. Темнеет уже, давай, последний рывок. В лесу ночевать прохладно и неуютно.
— А на кладбище уютнее? — Женя нервно усмехнулась. — Не нам с тобой, конечно, бояться покойников, и все-таки… страшновато как-то.
— Там сторожки должны быть… наверное, — Туманов пожал плечами.
— Не убедил, но ладно, идем, — Женя тяжело поднялась. — Надо было к аэропорту идти. Там и людей полно, можно затеряться, и не так страшно. Нет, все-таки слишком уж воняет. Промазали мы, зуб даю.
— Зуб, — буркнул Туманов. — Снять бы ремень да выбить из тебя этот уличный жаргон.
— Лучше отшлепай, — Женя закатила глазки. — А я буду кричать, как в немецком фильме: «Йа, йа, дас ист фантастиш!»
— Тьфу на тебя! — Туманов выбрался на опушку первым и замер как вкопанный.
— И зубы будут целы, и ремень не потребуется, — встав рядом с ним, констатировала Женя. — «Куда ты завел нас, проклятый старик? Идите вы на фиг, я сам заблудился». Что это за помойка, Сусанин?
— Помойка и есть, — окинув взглядом бескрайние просторы мусорных отвалов, покоящихся в неглубоком карьере, ответил Виктор. — Вернее, свалка. Мы влево ушли. Кладбище правее. Но это даже хорошо.
— Хорошо?! — Женя зажала нос. — Не шути так, Туманов. У меня был трудный день. Мало того, что с утра умерла и воскресла, так еще и вечер удался на славу. Так что в твой особенный юмор я уже не вонзаюсь. Что тут хорошего?
— Вонь, — Туманов усмехнулся. — Иди за мной. Покажу тебе мир иной.
— Вот спасибо, добрый человек! Только я его уже видела. Не пойду в эту срань, тут заночую!
— Идем-идем, — Туманов направился к свалке. — Нет худа без добра. Вонь — наш союзник в данный момент. Помнишь, как мы укрылись в сарае? Чутье Врага явно дало сбой, а ведь там всего лишь попахивало навозом. Вот и получается, что здесь-то нас точно никакой Враг не учует…
…На своем веку Туманов повидал всякого: и лазал по свалкам, и в бомжатниках-подвалах бывал, а однажды его занесло даже на радиоактивный полигон, но наиболее ярким примером ужасного, наихудшего и гнуснейшего существования стало то, что он увидел в этом карьере. Впрочем, кому как. Ни один из встреченных на пути полусонных бомжей не выглядел удрученным или обиженным на Судьбу. Все пребывали в легкой парфюмерной эйфории (Туманов слышал, что у одного костра звучало предложение: «Ну, еще по крышечке?!») и даже не задумывались, на какую толику, на какую сотую процента их житие соответствует канонам внешнего мира. Лично для Туманова все увиденное объединялось под одним заглавием «Тоска зеленая», а вот для местных жителей лучшего места — между прочим, анклава истинной свободы! — не найти на всей планете. И не важно, что жизнь у свободных обитателей свалки коротка, будто у мотыльков. Зато жизнь эта была полна фантазии, беззаботна и не имела глупых ограничений, кроме естественного барьера — границ карьера.
«И еще один момент, возможно, не самый важный, но все-таки. Если все наше мироустройство в одночасье рухнет, у местных жителей будет неплохая фора. Они-то умеют жить на обломках цивилизации, а нам этому придется долго и трудно учиться. И не факт, что мы преуспеем. Так, видимо, и происходило в прежние времена. Когда исчезали цивилизации, на смену им приходил хаос, в котором выживали не умнейшие и сильнейшие, а самые приспособленные. Бомжи, одним словом. А мы сегодня удивляемся, откуда у древних майя точный звездный календарь и почему их потомки не в курсе, как им пользоваться? Да потому, что на помойке родились и выросли эти потомки. И календарь там же нашли, среди всякой бытовой рухляди».
— Я все понимаю, — зажимая нос, сказала Женя. — Враг не найдет, угол срежем, кладбище обойдем — тоже плюс, но я не понимаю, почему через свалку?! Идти же невозможно! Ни вдохнуть, ни шагнуть, мусорная трясина под ногами, а не грунт! Почему здесь?!
— Ты же сама перечислила: Враг не найдет, угол…
— Туманов, не тупи, это была ирония!
— А-а, — Виктор многозначительно скривился и покивал. — А я сразу и не… догнал. Так?
— Не молодись, дядечка, — Женя прицелилась в сыщика указательным пальцем. — Своего полтинника ты не скроешь, как ни выражайся.
— Мне сорок!
— Все одно — старье ты скрипучее.
— Хамишь, — спокойно проронил Туманов и осуждающе взглянул на Женю. — Тебе не идет.
— Прости, — Женя как-то обмякла. — Я так устала! Но самое противное — что я не хочу отдыхать. Это такое странное ощущение… оно такое тягостное… не передать.
— И не надо. Я тебя понимаю. Ты не виновата, бессмертие виновато, Женечка, прекрасное и беспощадное.
— Теперь я начинаю въезжать, о чем ты толковал в больнице. Ты, кажется, не был уверен, нравится ли тебе быть бессмертным, так? Что-то там насчет гореть-коптить рассуждал. Ты имел в виду то, что сейчас происходит?
— Вот именно. Бессмертие — это… как вы там выражаетесь… тема, да? Так вот, бессмертие — это тема только на войне. А в обычной жизни это бремя. Проклятие, если угодно.
— Не угодно, — Женя помотала головой. — Это все равно круто! Ты просто старый зануда и скептик!
— Ну-ну, — Туманов усмехнулся. — Поживем — увидим, кто был прав. Держи курс вон туда, к горе.
— Блин-душа, реально гора! — изумилась Женя. — Метров… сколько? Триста? Выше? Прям высотка МГУ.
— Ниже, — Виктор оглянулся и рассеянно закончил, — но ненамного. Кажется, за нами кто-то идет!
— Расслабься, это не Враг, — беспечно заявила Женя. — Приличные враги так не воняют. Это местные… эти… мутанты.
— Ты, оказывается, не дура, слова умные знаешь? — Туманов делано удивился.
— Я не поняла, ты нарываешься? — Женя ткнула Виктора кулачком в бок.
— Любя, — как-то само собой вырвалось у сыщика.
Женя на секунду замерла, переваривая услышанное и анализируя интонации в голосе Туманова, а затем резко сменила тон с грубовато-игривого, будто у торгашки на базаре, на доверительный. Правда, все равно грубоватый.
— Компьютерная игра такая есть, про сталкеров, — озираясь, пояснила Женя. — Мой сосед Гарик в нее постоянно играет. Очень похоже. Такая же разруха, запустение и дерьмище кругом, а в каждом закоулке по мутанту. Только в этой Зоне аномалий нет, одна вонь. Зато крыс и бомжей-зомби хоть отбавляй.
— Согласен, — окинув скептическим взглядом бескрайние просторы свалки, сказал Туманов. — Похоже.
— Ты тоже играл?
— Женя, ты ведь сама сказала, я очень старый, — Виктор вздохнул. — Я книгу читал.
— По игре?
— По жизни, дорогуша. Идем прямо. Там более-менее свободно… от аномалий. Иначе задохнемся от этих миазмов.
— Говори по-русски, ладно?
— Воняет. — Туманов взял девушку за руку и снова обернулся. — И все-таки за нами кто-то идет.
— Человек? — Жене передалось его беспокойство. — Я не чувствую никого. Но если ты так считаешь… Замаскируемся?
— Не поможет. Он и так нас не видит. Идет, скорее всего, по следам.
— Как можно найти следы на этой помойке?
— Не знаю и узнавать не хочу. Идем быстрее. Нам к рассвету надо быть на МКАД…
…Невидимый преследователь оказался хорошим стимулом. Усталость как рукой сняло, и выйти на Кольцевую удалось еще затемно. Рассвет только намечался, его слабые проблески терялись в ярком свете фар и фонарей, но даже встреча с ночным шоссе искренне радовала. Добираться до цели всегда радостно.
По крайней мере, Туманов оживился. Чего нельзя было сказать о его спутнице. Хотя свалка давно осталась позади, Женя продолжала принюхиваться и периодически морщила носик.
— Нам туда, — Виктор указал вправо. — К переходу.
— Могли бы и перебежать. Движение не сильное.
— Могли бы, но не побежим, — строго сказал Туманов.
— Ой, да перестань! — Женя потянула его к проезжей части. — Барьер невысокий, даже ты перелезешь. Идем!
— Женя! — сыщик вдруг схватил ее за руку и сильно дернул к себе.