— Чего?
— Как тебе воздух? — Джонатан внимательно взглянул на Вахоба.
— Нормальный. Чище, чем в городе, но до горного не дотягивает. А что?
— И ничем не пахнет?
— Я тебе кто, собака? — Эфиоп пожал плечами. — Ничем не пахнет. Сыростью тянет. Оттуда, с болота.
Он указал на заросли ивняка.
— Там болото? — Джонатан бросил короткий взгляд на оперативника.
Тот кивнул.
— Два месяца дожди поливали. Теперь во всех ложбинах натуральные болота.
— А говоришь, не пахнет, — Джонатан подтолкнул Эфиопа вперед, в направлении дачки. — Шагай.
— Зачем? — Вахоб заложил руки за спину.
— Если он там, опознаешь.
— А если он пулю промеж глаз мне влепит?
— А тебе не все равно, в лоб или в затылок?
— Давишь, командир, — Вахоб осуждающе покачал головой. — Почти как Федотов. Нехорошо.
— Мало времени, Ваха, некогда объяснять, — Джонатан произнес это равнодушно, без обычных дружеских ноток в голосе. — Будешь сотрудничать, отпущу сразу, как только возьмем гада. Слово.
— Сотрудничать? — Эфиоп усмехнулся. — С кем? С тобой как с полковником ФСБ или как… с кем? Эти волкодавы в кустах, они кто? Явно не федералы.
— Почему ты так решил?
— Холеные слишком. Кто вы на самом деле? Не шпионы, случайно?
— Ты идешь? — Джонатан сунул руку в карман.
— Иду, иду, — Вахоб еще раз хмыкнул и побрел, огибая сарай, в направлении дачки Хамелеона. — Только зря мы туда идем. Нет там никого, могу поспорить.
— Это он тебе нашептал? — Джонатан двинулся в шаге позади Эфиопа. — На связь вышел?
— Это я сам додумался. — Эфиоп кивком указал на заросли ивняка: — Там он, а не в доме. На болоте и от людей спрятаться можно и от ищеек оторваться, по трясине след не возьмут.
— Мы прочесали, — заметил оперативник.
— Ну да, прочесали, — Эфиоп скривился. — По опушке. Хоть на метр в кусты заходили? Вон ты даже ботинки не замарал. Чесальщик!
Джонатан выразительно взглянул на коллегу. Тот отвел взгляд.
— Нет там никого! Заросли только отсюда густыми кажутся, а если заглянуть — все прозрачно. Насквозь видно. Деревца тонкие, человек за такими не спрячется.
— А если ляжет? — снова спросил Эфиоп.
— Шеф, этот Шерлок Холмс у нас что, вроде независимого эксперта?
— Вахоб дело говорит, — ответил Джонатан. — А вы, братцы, волыните.
— Хамелеоном из подвала несет, — упрямо заявил оперативник. — А с болота только тиной. А если мы кого-то другого ищем, не Хамелеона, так и скажи, переориентируемся.
— Пока будем считать, что ищем Хамелеона. — Джонатан проверил оружие. — Выводи народ на позиции, будем штурмовать дачку.
— Вот ты, полковник, упрямый! — Эфиоп неодобрительно помотал головой. — Ладно, идем в подвал. Мне только легче. Безопаснее.
— Тебя больше никто не спрашивает, — строго сказал Джонатан. — Топай молча.
Джонатан вполне допускал, что Эфиоп догадывается о причине, по которой «полковник» упрямо подталкивает пленника по заведомо ложному маршруту. Смотритель, в отличие от Федотова, сразу поверил в «арабские сказки» пленника насчет телепатических приказов, которые Враг отдавал своей марионетке. В связи с этим фактом Джонатан сейчас и устроил весь этот спектакль, а оперативник цеховой СБ, сам того не понимая, подыграл шефу. Шито все было белыми нитками, но ничего другого вот так, на ходу, Джонатан придумать не мог. Будь поблизости Туманов или Храмовников, оперативную игру можно было провести на более высоком уровне, но, поскольку в распоряжении Джонатана имелись только Эфиоп и рядовые бойцы СБ, приходилось импровизировать на грани фола. Хотя, по большому счету, играть можно было как угодно, главными героями спектакля являлись вовсе не Джонатан и его люди. Врага, который без сомнений ушел с дачки болотом, Эфиоп тут был прав на все сто, должны были взять бойцы второй линии оцепления. О ней ничего не знал ни Эфиоп, ни даже оперативники, оцепившие дачку. На всякий случай, чтобы не допустить утечки, об этой опергруппе Джонатан не сказал никому.
— А-а, шайтан! — Эфиоп вдруг остановился и схватился за голову. — Горячо!
— Спокойно, Вахоб, — Джонатан придержал пошатнувшегося наемника за плечо. — Сопротивляйся! Не дай ему завладеть твоим телом!
— Не могу, — скрипнув зубами, ответил Эфиоп. — Прости, полковник, но сейчас он попытается тебя задушить.
Профессиональный убийца Эфиоп был ловок и силен, но в случае с Джонатаном это не имело решающего значения. Смотритель был бойцом более высокого класса, поскольку имел предостаточно времени, чтобы отточить боевые навыки до уровня рефлексов. На то, чтобы скрутить Эфиопа в бараний рог, прижать к земле и отключить, коснувшись особой точки на шее, Джонатану потребовалось меньше секунды.
— Теперь я чувствую! — внезапно севшим голосом сказал оперативник. — Это… не Хамелеон, это… он еще хуже!
— Так и есть, — Джонатан кивком указал на дачку. — Вперед!
— Нет, он не там, — боец обернулся к зарослям. — Он на болоте, этот азиат был прав. И он… давит на мозги.
Оперативник на миг крепко зажмурился и поморщился.
— Не зависай, — Джонатан ухватил бойца за плечо и встряхнул. — Разворачивай цепь в сторону болота!
— Я… попытаюсь, — оперативник неуверенно шагнул к зарослям и остановился.
Было заметно, что он прилагает немалые усилия, чтобы сделать следующий шаг, но тело отказывалось подчиняться приказам Вечного. Боец все-таки «завис», уставившись остекленевшим взглядом на кустарник. Еще четверо парней из первой опергруппы замерли в точности такими же истуканами чуть поодаль. Адекватным пока оставался лишь Джонатан, хотя и он ощущал сильнейшее давление на психику.
Из глубин памяти сами собой всплыли слова Хамелеона:
«Враг — неплохой гипнотизер. Для нас с тобой это угроза средней степени — может ослабить волю, притормозить реакцию, а вот простым людям, думаю, он способен заморочить голову напрочь, вплоть до полного подчинения».
Получалось, что Храмовников был прав ровно наполовину. Враг оказался действительно сильным гипнотизером, но для Вечных его дар был не менее опасным, чем для смертных. Гипноз Врага не ослабил, а полностью подавил волю бойцов Цеха. Даже волю Смотрителя. Неизвестно, чего стоил сеанс массового гипноза самому Врагу, вероятно, он серьезно рисковал, бросая в бой все резервы, но пока с помощью этого финта он обеспечивал себе явное преимущество.
Джонатан попытался поднять руку с пистолетом, но мышцы стали ватными, пальцы разжались, и оружие упало на землю. Все, что он мог сейчас делать, — это стоять столбом и смотреть на заросли, в которых происходило что-то явно нехорошее. Тонкие ветви и острые листья ивняка подергивались, будто их трепали резкие порывы ветра. До слуха Вечного доносился хруст сучьев и чавканье грязи, а обоняние терзал раздражающий запах Врага. От него Джонатана едва не выворачивало, но задержать дыхание бессмертный не мог, в точности так же, как и пошевелиться. Приходилось терпеть и с тоской ощущать, как с каждой секундой все глубже погружаешься в мутный водоворот подзабытого уже инстинктивного гнева. Особенно тоскливо становилось оттого, что обездвиженное тело не позволяло выплеснуть гнев вовне, на ненавистного Врага. Джонатану казалось, что еще миг — и его разорвет от переполняющих душу отрицательных эмоций.
Впрочем, секундой позже выяснилось, что подавляющий разум гнев — это не самое худшее, чем чревата эта авантюрная операция. Самого Врага встреча с бессмертными, видимо, не вывела из равновесия. Джонатан понял это, когда один из обездвиженных бойцов вдруг дернулся и рухнул ничком. Следом осели на землю еще двое — один упал навзничь, и Джонатан сумел рассмотреть темно-вишневое пятнышко у него посреди лба. Что это за отметина, было ясно как день. Враг расстреливал замерших бессмертных, как мишени в тире. В четвертого оперативника попали сразу две пули. Джонатан проследил, как на землю падают брызги крови, — казалось, что они летят вдвое медленнее, чем положено, — и невольно сглотнул вязкую слюну. Следующей мишенью был он. И чем это грозило, Смотритель отчетливо представлял себе без всяких вещих снов. Враг был наполовину Хамелеоном, а значит, никто из застреленных им Вечных не имел шанса выжить.