— Как все скверно, — проскрипел Мартов, тоже слушавший откровения Натали. — Что ж вы сразу не признались?
— Я не думала, что так обернется! Только когда началась эпидемия, до меня дошло, что мы все натворили. Помните, Джонатан, я говорила, что помню многие документы наизусть? Когда Вечные начали дряхлеть и умирать, я вспомнила один из документов, считавшийся всего лишь легендой из древнейшего эпоса. В ней говорилось о массовом истреблении Вечных Триедиными и о неожиданном спасителе на черном коне. Раньше я тоже считала, что это лишь легенда, но теперь вижу, что мы все заблуждались. Теперь я думаю, что так называемая «легенда о триединстве» поможет спасти и гибнущих Вечных, и моих… внуков. Надеюсь, они более достойны этого, чем их отец.
— Пардон! — встрял Мартов. — Кого спасти?!
— Внуков, — голос Натали слабел с каждой минутой. — Энди, не перебивайте, пожалуйста. Я чувствую, что у нас остались считаные минуты. Мне надо успеть. Я хочу рассказать все.
— Молчу, — пообещал адвокат. — Вы только уточните, у вашего Генриха были дети? Кто они?
— «Легенда о триединстве»? — вмешался Джонатан. — Это такой странный документ без начала и конца?
— Да, — подтвердила Натали.
— Я помню эту легенду, и… кажется, знаю, о ком в нем речь, — черная пыль осела настолько, что уже можно было разглядеть лицо Джонатана.
Оно было покрыто морщинами, но пока узнаваемо, несмотря на выражение крайней озабоченности, которое приклеилось к нему, казалось, намертво. Туманов попытался рассмотреть глаза Вечного, но видимость пока этого не позволяла. Тем не менее Виктор чувствовал, что Джонатан пристально смотрит на него и тоже пытается поймать взгляд Избранного.
— Что ты так смотришь? — спросил Туманов.
— Это было так очевидно, — спокойно проговорил Джонатан. — Но мы не сумели это понять. До какой степени все-таки мы слепы! Несмотря на весь наш жизненный опыт. Даже имея в своем распоряжении четкие подсказки, мы ухитряемся заблуждаться, и что самое опасное — упорствовать в своих заблуждениях! Я читал «легенду о триединстве» еще семьсот лет назад. И ведь она не прошла мимо, она заинтриговала меня, я точно помню. Но я ни разу не вспомнил о ней, когда это было нужно. Ни разу не задумался, что, возможно, это вовсе не легенда, а предсказание. А еще Смотритель!
— Да какое к чертям предсказание?! — Туманов под пристальным взглядом Вечного чувствовал себя неуютно, хотя и не видел глаз Джонатана. — О чем речь?!
— О вашей «избранности», — вновь понизив тональность, ответил Джонатан. — Всей вашей троицы. Твоей, Храмовникова, Жени. Все эти ваши превращения — Хамелеонов в Вечных и наоборот, обретение тобой способностей Хамелеона, ваша способность управлять инстинктом гнева и обманывать чутье бессмертных, притворяясь по желанию Вечным, Хамелеоном или человеком… все будто бы с учебника списано. Вернее, с «легенды о триединстве». И то, что для открытия ворот не потребовался третий Избранный… это было последней каплей, я просто обязан был догадаться, но нет, я продолжал тормозить, как последний тупица. Короче, вынужден тебя разочаровать, Витя, но… вы не Избранные.
— Вот тебе раз! — Туманов удивленно вытаращился на Смотрителя. — А какие?
— Триединые, сынок, — скрипнула «из-за кадра» Натали. — В вас имеются гены трех рас одновременно. И Вечных, и Хамелеонов, и людей. Вы все дети Генриха, а значит… мои внуки.
— Чтоб я сдох! — выпалил Мартов. — В смысле… мне надо выпить. В трезвую голову такие откровения не укладываются.
Честно говоря, Туманов тоже был не прочь глотнуть чего-нибудь покрепче. Сказать, что он обалдел, было бы слабо, но использовать более крепкие выражения при «бабушке» как-то не поворачивался язык.
— Но… постойте… я прекрасно помню своих родителей!
— Нет времени для споров, милый, — мягко оборвала его новоявленная «бабуля». — Да, вы все прекрасно помните матерей, а вот отцов — фактически отчимов — только с определенного момента. Алекс Храмовников, он же Бриан, женился на матери Володи и Жени, когда мальчику было пять, а девочке полгода. Это было… благородно с его стороны — позаботиться о внуках, заменив им отца. А твой отчим, Витя, — кстати сказать, вы с ним очень похожи — появился на горизонте, когда тебе исполнилось полтора года. Все это зафиксировано в документах из особого архива мастера Шуйского. Он очень внимательно следил за ситуацией.
— Теперь понятно, почему он следил, — сказал Джонатан. — Мастер знал, что триединые могут открыть ворота, и знал, что делать этого не следует. Зря он не поделился своими соображениями хотя бы со мной. Всех этих неприятностей действительно можно было избежать.
— Триединый, — Туманов недоверчиво хмыкнул. — Еще не лучше. Получается, что все мои теории и рассуждения об изменении Вечностью правил игры, о притяжении Избранных, о Формуле из нескольких генетических кодов и прочей дребедени не стоят выеденного яйца?
— Все твои теории вполне состоятельны, Витя, — устало возразил Джонатан. — Ты был в Вечности и разве не нашел там подтверждений своей правоты?
— Пожалуй, нашел, — немного подумав, согласился Виктор. — Только не обратил внимания на детали. Выходит, Формула Вечности спрятана в любом из нас троих, а значит, и ворота мог открыть любой? Даже Женя?
— Любой, — подтвердила Натали. — Кроме Генриха.
— И он от этого злился и стремился нас уничтожить, — Туманов покачал головой. — Может, он был прав? Ведь он фактически спасал мир от угрозы из Вечности. Как и мастер Шуйский.
— Не стоит его идеализировать, — возразил Джонатан. — Метис просто не знал, что скрыто за воротами. Будь спокоен, узнай этот Генрих правду, он непременно открыл бы путь в Вечность. Не сразу, когда нашел бы способ защититься от вируса — или что там точит нас в данную минуту? — но открыл бы непременно.
— У него не было Формулы!
— Зато было большое желание. С Формулой или без нее он обязательно разнес бы ворота в щебень, чтобы Вечность мгновенно уничтожила всех Вечных и Хамелеонов, кроме него самого.
— Нет, никакое желание тут не поможет. Он не сумел бы открыть ворота без одного из нас.
— Витя, не цепляйся к деталям. Это первый признак занудства. Долго ли метису родить еще одного «триединого», а затем принести младенца в жертву Вечности прямо на алтаре у Черной скалы? Гены Вечных и Хамелеонов всегда при нем, а найти генетически чистую человеческую самку проще простого. Единственное, чего не учел Враг, поскольку не мог этого знать, — что вас нельзя убить вообще. Это не под силу ни бессмертному, ни Хамелеону, ни метису, ни вирусу из Вечности. Скорее всего, единственный способ от вас избавиться — отправить по переходу в Вечность и запереть ворота. Так что даже после полной гибели Цеха спокойная жизнь метису не светила. Вы не дали бы. Такой вот простой и почти лишенный мистики ответ на все вопросы.
— А самое главное — своевременный, — вновь вмешался Мартов. — Надеюсь, он навел вас на мысль, как можно устранить главную проблему? Если честно, я уже загибаюсь, а очень хочется пожить еще хотя бы лет пятьсот.
— Надо закрыть ворота, — Туманов взглянул на Джонатана и пожал плечами. — По-моему, так.
— Так-то оно так, — Джонатан медленно, по-стариковски осторожно сел на ближайший валун. — Только если бы ворота закрывались тем же способом, что и открываются, — от одного твоего присутствия, все давно пришло бы в норму. Однако же ничего подобного не происходит. Натали, вы еще с нами? В архиве случайно нет какой-нибудь подсказки и на этот счет?
— Я с вами, — голос архивной дамы был едва слышен. — Прямой подсказки нет, но… в целом… сквозь все древнейшие легенды красной нитью проходит мысль о том, что именно люди… чистые люди… уговорили Вечных остаться в этом мире. Они почитали наших предков как богов, а чтобы те не смогли уйти, спрятали ворота в каменных глубинах.