— Сюда не повел, плохие камни, а там дальше — нормальная тропа. — Вахоб подмигнул Жене: — Ездила верхом, ханум?
Женя не ответила. Но неловкая пауза не возникла, Джонатан включил на «громкую» вновь оживший спутниковый телефон.
— Снова Мартов на связи, — сообщил Джонатан. — Послушайте, это интересно.
— Ну, скажу я вам, братья мои Вечные и сочувствующие, это было нечто! — голос Мартова все еще слегка дребезжал, но уже не казался настолько старческим, как час назад. — Почти фильм ужасов. Или образовательный ролик. Знаете, есть такие фильмы про то, как распускаются цветочки. Снимают медленно, прокручивают быстро. Так и тут, только не про фиалки, а про старение человека. На глазах! Наша дама из архива за полчаса на полвека человеческого постарела. Хуже мумии выглядела перед смертью прелестная Натали. Островский пока в реанимации. Да я и сам едва не загнулся. Но теперь вроде бы отпускает. И меня, и других. А у вас как самочувствие?
— Нормально, — ответил Джонатан. — Зеркала нет, но ощущения… прежние. Да?
Он обернулся к Туманову. Тот пожал плечами и молча переадресовал вопрос Жене. Она окинула Джонатана печальным взглядом и кивнула.
— У ворот вы лет на восемьдесят тянули. Теперь снова на полтинник.
— Раньше давали около сорока, — немного обиженно заметил Джонатан и, в свою очередь, смерил взглядом Женю. Она вопросительно подняла брови и перевела взгляд на Туманова. Сыщик погладил ее по руке и отрицательно качнул головой.
— Ты отлично выглядишь, дорогуша. Не веришь, спроси у Эфиопа, он лицо незаинтересованное.
Женя обернулась к Вахобу. Тот приклеил к лицу вежливую азиатскую улыбку и отвел глаза.
— Декорации потекли от слез, а так да, выглядишь молодой, как и раньше. Двадцать пять — от силы.
— Двадцать пять?! — ужаснулась Женя и прикрыла рот рукой. — Мне восемнадцать… было.
— Расслабься, сестренка, — усмехнулся Туманов, — ты теперь такая навсегда.
— Нет, вы серьезно?!
— Шутим, успокойся, — сдался Виктор. — Нас с тобой эта зараза не тронула. Ты просто устала и расстроена, вот и выглядишь неважно. Взбодрись — и все вернется в норму.
— Легко отделались, — сказал Мартов. — А у нас тут все не настолько радужно. Выжившие идут на поправку, в том смысле, что даже молодеют. Но, мягко говоря, относительно. Во всяком случае, до исходного состояния пока никто не дотянул.
— Выжившие? — ухватился Джонатан. — И много таких?
— Я только что звонил в Совет, — голос Мартова стал глуше. — Потери Цеха без учета тех, с кем пока не удалось связаться, около половины. В том числе пять мастеров. Фактически во главе Цеха теперь лишь три мастера и десяток бригадиров. Пардон! И Смотритель, конечно.
— Совсем плохо дело, — Джонатан вздохнул. — Но ничего не изменишь. Придется как-то выкручиваться.
— Придется, — согласился Мартов. — Будут особые пожелания, господа герои? Вертушку наши алтайские друзья уже выслали. В Цехе вас ждут с большим нетерпением.
— Чтобы четвертовать? — невесело усмехнулся Джонатан.
— Вовсе нет, — Мартов хмыкнул. — Ведь ворота открыл Враг, метис, а вы их, наоборот, закрыли. Заодно и метиса уничтожили. Так что вы герои. Коньяк уже открыт, лимон нарезан. Что-нибудь еще?
— Коньяк у тебя и не закрывался никогда, — усмехнулся Джонатан. — Вертушки достаточно. И спасибо, что прикрыли, бригадир Мартов.
— О! — Мартов рассмеялся. — Какое неожиданное повышение! Спасибо, Смотритель. — Он вдруг закашлялся и оборвал смех. — Нет, серьезно, спасибо, Джонатан. Прости, что смеюсь, это нервное. А что касается моей маленькой уловки… я ведь тоже в этом деле замешан. Попытка открыть ворота — это наша общая ошибка. Но кто ж знал, что эта Вечность настолько пакостная штука? Меня до сих пор трясет, как подумаю, чем все могло закончиться.
— А ты хряпни по маленькой, — посоветовал Эфиоп. — У тебя ж коньяк под рукой.
— Хряпнул бы, да начальство нервничает, — адвокат хмыкнул.
— Выпей, но немного, — разрешил Джонатан. — А после сразу найди мастера Островского, если он жив еще. И передай остальным мастерам — по прилете сразу соберу расширенный Совет. Все бригадиры тоже приглашены. Отбой связи, Андрей, до встречи.
Джонатан отключил телефон и взглянул на Туманова. В глазах Смотрителя отражалась вековая усталость, но в то же время взгляд был не таким мрачным, как минуту назад, когда он слушал рапорт Мартова. Туманов будто бы прочитал мысли Джонатана и кивнул.
— Ничего не изменишь. Как ты и сказал. Придется жить с этим дальше.
— Придется, — согласился Смотритель. — И как думаешь жить?
— Я? — Виктор поднял камешек и швырнул вниз по склону. Камешек ударился о крупный валун и изменил траекторию. — Вот так. Куда швырнет судьба, туда и полечу. А ты?
— Предпочитаю управляемый полет, — Джонатан усмехнулся. — Но ты прав в главном: общее направление зависит от судьбы. Остается сделать верные выводы, чтобы скорректировать полет и не повторить ошибки.
— Делай, — Туманов устало вздохнул. — У меня, если честно, языком шевелить нет ни сил, ни желания.
— А мозгами? — Смотритель спрятал телефон в карман и запрокинул голову. — Небо здесь глубокое… красота… и покой. Хорошее место.
— Издалека начал, — насмешливо заметил Эфиоп.
— Плохое это место, — возразила Женя. — Красота двухцветная, серо-зеленая, как на старой фотографии, а покой, как на кладбище, мертвый. Разве что воздух чистый, в городе такого даже после ливня не бывает.
— Спорить не буду, каждому свое, — Джонатан перевел взгляд на горные вершины вдалеке, — но ты сама сказала — плюсы есть и тут. Вот и в нашей ситуации не все плохо. Мы многое потеряли, но многое и приобрели.
— Потеряли половину Цеха, — Туманов поднял новый камешек и зажал в левой руке, как бы положив его на одну чашу весов.
— Да, и это очень плохо, — Джонатан кивнул, — но одновременно приобрели знание, что возвращаться в Вечность не стоит. И это хорошо. Еще мы приобрели новое боевое братство, разновидовое, но крепкое, и окончательно потеряли инстинкт гнева — два плюса подряд.
— В сравнении с количеством жертв приобретения выглядят песчинками, — Туманов поднял два камешка значительно мельче первого и слегка подбросив, зажал в другой ладони.
— И все равно выходит, что не все плохо, — упрямо повторил Джонатан.
— Частица Вечности осталась в нашем мире, — хмурясь, сказал Туманов. — Возможно, из нее родится новый монстр. И он может оказаться серьезным врагом, против которого окажется бессильным даже самое крепкое боевое братство.
— Понимаю, у тебя сейчас мало сил и все вокруг кажется мрачным, но я уверен, поводов для пессимизма гораздо меньше, чем ты думаешь.
— Для оптимизма их вообще нет, — сказала Женя. — Вы ведь дольше нас живете, должны лучше это понимать.
— Я и понимаю, — Джонатан грустно улыбнулся. — Как оптимизм, так и пессимизм — здесь, — он постучал согнутым пальцем по виску. — Пока эта штука варит, они есть. Когда перестает варить, нет ничего. Понимаете?
— Смутно, — призналась Женя.
— Жизнь — вот что главное. Мы живы — и только это важно, а все остальное — шелуха. Вы сами сказали, сударыня, что я живу давно и должен понимать больше вас. Вот я и делюсь основным наблюдением всей своей жизни. Пока человек дышит, ничто не предопределено. А значит, в чаше оптимизма каплей больше, чем в чаше пессимизма. Теперь понимаете?
Женя промолчала, лишь едва заметно кивнув.
— Допустим, — нехотя согласился Туманов. — Но что мы имеем на данный момент, кроме того, что живы? Братство Вечности?