Словом, эта женщина была прекрасна, и Костэн мог часами разглядывать ее портрет, думая обо всем подряд. К примеру, о работе или о другой прекрасной женщине, только сильфиде, которая все же стала его женой.
Костэн безошибочно узнал еще одно изображение знакомого с детства лица, хотя оно было написано и вполовину не так талантливо, как это. И история второго портрета, совсем маленького, меньше ладони, не давала ему покоя. С большой картиной все ясно: влюбленный сильф, понимая, что переживет свою супругу из Принамкского края на многие годы, заказал ее портрет, чтобы иметь память о тех днях, когда они были счастливы. Но с чего бы людям из разведки Ордена заводить ее портрет, снабжать им убийцу и посылать к обде? Да еще спустя несколько десятков лет после того, как эта женщина тихо умерла в кругу любящей семьи. Вдобавок, такой же портретик оказался на ведской стороне у колдуна Эдамора Карея, который считает его приносящим удачу. И даже не знает, чье там лицо, лишь уверенно говорит, что это копия. То есть, где-то есть и третий портрет? С чего бы обычной человеческой женщине, не колдунье, не благородной госпоже, иметь такую известность? Спросить пока не у кого, прадед, как назло, еще с весны улетел прогуляться к кислым морям, и проще разговорить упомянутый портрет, чем пытаться прежде срока отыскать старого сильфа среди любимых им камней и дюн.
Ночь сгущала краски, и нарисованное лицо, окруженное кистями сирени, было почти не различить. Риша рядом давно спала, уткнувшись острым носиком в подушку, а Костэн под одеялом полулежал на животе, опираясь на локти, всматривался в размазанные сумраком черты и в который раз пытался делать выводы.
Может быть, орденский убийца, как ведский колдун, считал крохотный портретик приносящим удачу? Но почему в тайной канцелярии об этом не знают? Сильфы всегда были осведомлены об обычаях людей. Может, портрет нужно было для чего-то показать обде? Но Клима тоже ничего не знает, если не соврала. Не похоже. Она сама просила известить ее, если что-нибудь станет ясно.
Риша перевернулась на другой бок и бессознательно закинула на мужа ногу. Но Костэн так задумался, что почти не обратил внимания.
А что если главное – не изображение, а, например, рамка? Возможно, именно в ней заключена тайна. Но зачем тогда делать копии именно портрета? Да и рамки на тех двух, которые видел сильф, были разными. Неспроста это все, и безошибочное чутье агента, много раз выручавшее в минуты опасности, подсказывало Костэну, что портрет его прабабки играет не последнюю роль в том узле из войн и интриг, которым стал Принамкский край за последние три года. Но с чего, почему – оставалось только гадать.
Риша убрала ногу, ее ровное дыхание стало тише. Она полежала неподвижно, прижавшись теплым бедром к его боку, а потом чуть хрипловато спросила:
- Почему ты не спишь? Опять думаешь?
- Да, – согласился Костэн, не уточняя о чем его мысли на этот раз.
Риша приподнялась на локте, и в темноте блеснули ее прозрачные глаза.
- Не вини себя снова, во имя Небес. Мне до слез жалко Дашу, но сейчас ты ничего не мог сделать. Это прежде ты рисковал ею, отправляя одну на провальное задание, а случившееся теперь невозможно было предвидеть.
- Знаю, – тихо ответил агент и досадливо поморщился. Он всю весну убеждал сходящего с ума от горя Юрку, что тот не виновен в смерти Даши, скорее уж вина на нем, начальнике, Косте Липке, недооценившем опасность задания. И, в конце концов, сам поверил в это настолько, что потом Рише на пару с уборщицей Тоней пришлось его утешать и приводить в чувство. На третий день утешения Костэну надоели, и он усилием воли запретил себе впадать в губительное уныние.
- Ты думал про другое? – догадалась Риша. Она всегда слышала его невысказанные мысли.
Костэн кивнул.
- Мне всегда есть, о чем подумать, особенно теперь, когда от многих моих выводов зависит благополучие Холмов.
- Ты размышлял про обду? – Риша повернулась к нему и заложила за длинное острое ухо курчавую прядь. – Какая она?
Костэн шутливо тронул жену за нос и улыбнулся.
- Ты уже тысячу раз спрашивала.
- Мне любопытно. Ты всякий раз говоришь что-нибудь новое. Эта Климэн Ченара крепко наступила тебе на крыло!
- Не без этого, – Костэн перевернулся на спину, закинув руки за голову. – Впервые в жизни имел дело с человеком, который врет почище меня, но с таким изяществом, что не подловишь. Перед встречей я думал: какая она, ожившая легенда Принамкского края? Я видел портреты обд на древних свитках, читал про их магию слов. От этой магии нам достались только формулы клятв и проклятий, да и то лишь потому, что какие-то обды когда-то произносили подобное вслух. Я читал отчеты Юргена, но большее, на что хватало моей фантазии – это либо милая в общении, но заносчивая девочка, которая не всегда понимает, что творит, либо древнее непогрешимое существо, убивающее взглядом и говорящее исключительно формулами магии слов.
- А правда оказалась где-то посередине, – подхватила Риша.
- Нет, я был далек от истины, – усмехнулся Костэн. – Меня встретила хитрющая изворотливая сударыня, которая все и всегда умудряется обратить себе на пользу. Ищи эта Климэн карьеры агента, за нее насмерть передрались бы все разведки, включая нашу. В обде нет ни древности, ни тщеславия, только непробиваемое осознание собственного могущества. И я сам не понял, как она уболтала меня подписать не слишком выгодный для нас договор на поставку новейших моделей досок. Такие не то, что у Ордена – не у всех сильфов есть. И это при ее явном невежестве во многих важных для политика вещах. Я сидел рядом и чувствовал, как она интуитивно нащупывает нужные слова – и не ошибается, с каждым разом становясь все увереннее, так что я даже невольно ощущал себя ее учителем. И тогда я подумал: какие заносчивые девочки, какие древние существа, поросшие пылью? Развей меня смерч, если это не настоящая обда, которая в итоге подомнет под себя и ведов, и Орден. С такой-то хваткой…
- А Холмам это на пользу? – уточнила Риша.
- А вот в этом и состоит моя работа, – Костэн хитро прищурился. – Раз уж мы недооценили обду поначалу и прозевали миг, когда еще можно было вмешаться и ее задавить, то теперь важно сделать так, чтобы ее приход к власти оказался выгоден нам. И для этого мне вскорости придется полететь к Юрке, расшевелить его и снова послать в Принамкский край, потому что ни с кем другим Климэн Ченара не хочет иметь дел. И смерч ее разбери, почему. То ли прониклась к моему протеже дружескими чувствами, то ли его проще обманывать.
Впрочем, если бы ни эта прихоть, подумалось ему, Юрку бы выгнали из корпуса еще в середине весны. Потому что даже смерть близкого не может быть оправданием, когда агент тайной канцелярии принимает на веру сведения, а затем под видом истины передает их начальству. Из-за этого сильфы дали Ордену неправильное время наступления ведских войск, хотя обещали назвать точное. В результате Орден потерпел поражение, отношения с Холмами из натянутых превратились в совершенно скверные, а власть обды сильно укрепилась, что не было на руку никому. Торговля между Орденом и Ветряными Холмами не прекращалась, хотя досок требовали все больше, а платили за них все меньше. На войну у людей уходили все средства, сильфийская разведка доносила, что даже среди благородных зреет раскол. Одни желают задавить обду любым способом, другие высказывают мысль задавить сначала жадные Холмы, чтобы пользоваться их досками и тяжеловиками бесплатно. Третьи уже готовы идти на мировую с обдой, поскольку, по их мнению, так дальше жить нельзя. Но третьи в меньшинстве, а вот первые со вторыми могут договориться, особенно после случившегося весной, и тогда сильфам, тысячи лет не знавшим войны, придется туго. Останется спешно заключать союз с той же обдой, чтобы усмирить Орден ее руками, но Климэн Ченара со своей стальной хваткой и спонтанной интуицией – слишком неуправляемый союзник.