========== Глава 1 ==========
Хорошие мальчики — это те, которые приходят домой не позже девяти, не употребляют ругательств и умеют поддержать любую беседу с вежливой заинтересованной улыбкой. Хорошие мальчики смущённо приглаживают растрёпанные волосы и отказываются от алкоголя. Хорошие мальчики воспитаны и сдержаны.
Юрий Плисецкий — резкий, импульсивный и знает матерных слов больше, чем кто-либо из его знакомых. Юрий Плисецкий вовсе не хороший мальчик.
Но выглядит, как ангел.
Жан-Жак и Отабек подмечают это почти одновременно, переглядываются и сокрушённо вздыхают, не впервые жалея о том, что вкусы у них за время дружбы стали настолько одинаковыми, что тошно было. Вздыхают и никогда не затрагивают эту тему, потому что, какими бы мальчики не были, — хорошими или плохими, похожими на ангелов или на дьяволят — дружба есть дружба.
Юра появился в их компании неожиданно. Его привела Мила в середине мая, когда на улице уже установилась хорошая погода и редкие дожди скорее радовали, прибивая пыль к асфальту, чем угнетали невозможностью колесить по дорогам на байках. Юра, одетый в красную толстовку с тигриной мордой и джинсы, держащиеся на бёдрах только благодаря какой-то магии и совсем чуть-чуть ремню, был совсем не похож ни на одного из них, завсегдатая этой компании. Он словно принадлежал другому миру, выглядел слишком отчуждённым и даже волшебным.
— Фея, — сказал тогда Жан-Жак, заинтересованно разглядывая Юру, стоящего рядом с Милой. — Настоящая фея, ну? — он пихнул Отабека локтем в бок, тот медленно кивнул.
И тогда они переглянулись.
Не фея. Ангел.
Они считали так ровно до того момента, пока Юра не заметил их взгляд, не оценил своим и хмуро бросил:
— Чего уставились? — грубо, резко и совсем не по-ангельски.
Мила рассмеялась, подтащила его к ним и представила:
— Это Юра Плисецкий, мой старый друг. Мы с ним в одной балетной школе занимались.
Жан-Жак удивлённо присвистнул, Отабек мысленно его поддержал. Меньше всего Юра походил на того, кто увлекается балетом.
Мила тоже, правда, не похожа на балерину в своих рваных джинсовых шортах и сигаретой в руке, потому что балерины ассоциируются с чем-то лёгким, воздушным и неземным. Но Мила, вот, земная: рыжая, бесшабашная и очень громкая. И Юра тоже совершенно обыкновенный. Так хотелось убедить себя в этом, что и Отабеку, и Жан-Жаку даже почти удалось.
Но ровно до тех пор, пока Юра снова не появляется в их поле зрения.
Они живут в огромном мегаполисе, где никто не удивляется иностранным именам, акценту и увлечениям друг друга. Город, наполненный интернациональностью, шумит, бурлит и живёт каждый день абсолютно по-новому. Жан-Жаку нравится такой темп — он вообще любит всё быстрое, стремительное, за которым надо гнаться. В этом городе нужно гнаться за самим временем, чтобы успеть.
Наверное, поэтому ему нравятся мотоциклы: большие, тяжёлые и, несомненно, эффектные. Потому что больше скорости Жан-Жак любит обращать на себя внимание. Так он мог сделать стремительный разворот, когда стрелка на спидометре зашкаливает, чтобы какая-нибудь девчонка восхищённо захлопала в ладоши, или проехаться вперёд и встать на заднее колесо, задирая вверх руль и крепче ухватываясь коленями за сидение, чтобы не соскользнуть вниз. Жан-Жак любит чужие взгляды и всячески обращать их на себя.
Отабек порой качает головой и смотрит с предупреждающим укором, потому что Жан-Жак иногда не знает меры. На его счету гораздо больше аварий, чем у кого-то из их сложившейся компании. Аварий глупых и по неосторожности, невнимательности, но они есть. И Отабек всегда одёргивает Жан-Жака, когда тот зарывается.
— Смотри, принцесса сегодня явилась, — Жан-Жак хлопает по плечу Отабека и тащит его к Юре, только появившемуся на площадке.
Обычно они собираются на окраине города между старыми заброшенными складами. В нескольких километрах есть широкая и гладкая трасса, почти пустая в это время, поэтому это идеальный вариант, чтобы погонять. Да, никаких неоновых вывесок и бара, где бородатые мужики, как в кино, наливали бы виски, зато полиция не пристаёт, и никто не жалуется на рёв мотоциклов.
— Эй, привет, красавица, — Жан-Жак даже шутливо кланяется, когда Юра поворачивается к нему и по привычке хмурится. — Ты сегодня прекрасен. Даже не представляю, как седлать своего коня, когда ослеп от твоей красоты.
— Ты идиот? — вполне серьёзно спрашивает Юра, но вздыхает привычно и даже потом немного улыбается. К вечно кипящему энергией и плоскими пикап-приёмами Жан-Жаку он почти привык. К молчаливому Отабеку тоже.
— Не оскорбляй твоего сегодняшнего принца, дорогая, — Жан-Жак обнимает его за плечи и ведёт к своему байку, блестящему под светом фонарей. — Сегодня я покатаю тебя и доставлю домой прямо к подъезду.
— Вообще-то я не соглашался на это.
— Вообще-то никто не соглашался на это, — подаёт голос Отабек, догоняя их. — Сегодня не твоя очередь.
Жан-Жак закатывает глаза и смотрит на Отабека осуждающе.
Отабек молча вытягивает руку и кивает, показывая, что пора приступить к игре. Юра вздыхает вслед за ним. Всё происходящее ему кажется цирком. Но Отабек и Жан-Жак каждый раз упорно выясняют, с кем же он поедет, с помощью «камень-ножницы-бумага», и это настолько абсурдно и глупо, что он нисколько не скрывает своего скепсиса. Но игру не прерывает — каждый имеет право на своих тараканов. У Отабека и Жан-Жака тараканы общие.
Юре очень хочется иметь свой собственный байк, чтобы не зависеть ни от кого из них, но пока он не может заиметь даже съёмной квартиры, проживая до сих пор с дедушкой. О байке, пусть самом паршивом, приходится забыть и довольствоваться тем, что есть.
А именно спорящими Жан-Жаком и Отабеком.
— О, — разочарованно тянет Жан-Жак, когда его «ножницы» ломаются о «камень». — Придётся тебя уступить, но в следующий раз — обязательно, — он подмигивает и делает знак «виктории» из пальцев, тут же переставая выглядеть расстроенным. — Я покажу тебе настоящий класс.
— Ты покажешь его, когда снова протаранишь фонарный столб? — вскидывает брови Отабек. Он доволен, что жребий выиграл он, но не может не ответить на лёгкий укол Жан-Жака.
— Как грубо с твоей стороны напоминать об этом. А ещё лучший друг, — Жан-Жак качает головой, но продолжает улыбаться. Юра думает, что, наверное, нет ни одной вещи, которая на самом деле сможет огорчить его хоть на несколько секунд дольше обычного.
— Поедем? — Юра дёргает за рукав Отабека. Ему не терпится запрыгнуть на сидение и почувствовать ветер, бьющий в лицо. У него сегодня не так много времени, завтра вставать рано и идти на утреннюю репетицию, но и пропустить сегодняшний съезд он не мог.
Поездки по ночным улицам и даже по пустынной трассе стали для него особого вида зависимостью. Юра никогда особо не интересовался ни гонками, ни мотоциклами, ни даже автомобилями. Просто в какой-то момент поддался на уговоры Милы прийти и проветрится, снять стресс, и всё — подсел. Потому что всё происходящее, когда едешь вперёд, вцепившись в чью-то куртку, чувствуя, как ночной ветер едва ли не сбивает шлем, раздувая волосы и заставляя слезиться глаза, кажется совершенно нереальным, невозможным, а ты сам — свободным и лёгким. Юре этого очень не хватает. И он находит место, где может это почувствовать.
— Довезти тебя до дома? — предлагает Отабек, когда они возвращаются в город.
Юра никогда не позволяет, но Отабек всегда предлагает. Он не настаивает, ни разу не спрашивает даже номера телефона, но смотрит вопросительно. И Юра отчего-то знает — если согласится, то его обязательно отвезут. Но он качает головой.
У него две жизни. Дневная — всё время, ночная — один раз в неделю. И ему вовсе не нужно, чтобы две эти жизни смешались. Потому что так проще не вляпываться в этот мир сильнее, потому что тот мир, где есть балет и прогнозируемая блестящая карьера, важнее, чем езда даже на самом мощном мотоцикле. Даже если этот мотоцикл был бы его собственным. Он слишком много работал для того, чтобы стать тем, кто он есть, чтобы всё это пустить под откос из-за внезапного увлечения. Именно поэтому он появлялся на базе, как называли место сбора между собой байкеры, всего раз в неделю.