Эти соображения уместны не только потому, что терапевт не сможет относиться с эмпатией к пациенту, который сильно отличается от него. При наличии серьезных разногласий в условиях, необходимых для поддержания самоуважения каждого из участников лечебного процесса, вне зависимости от того, возникают ли у терапевта трудности в принятии ценностей пациента, существует угроза для возможности клиента идентифицироваться с терапевтом и извлечь пользу из терапии. Приведу пример из своей практики. Стоимость моего приема была всегда приемлемой, и я всегда работала с пациентами определенное количество часов по сниженной ставке. Я могу себе это позволить, поскольку принимаю дома, у меня низкие накладные расходы и мой муж хорошо зарабатывает. Это также связано с тем, что мои родители жили в достатке, и я выросла в атмосфере финансового благополучия. Однако прежде всего это отражает мое желание работать не только с людьми среднего достатка и состоятельными клиентами. Скорее всего, эта часть моего Идеала-Я имеет отношение к моей юности, прошедшей в зажиточные и идеалистические 1960-е, в которых не поощрялись чрезмерная жадность, зарабатывание больших денег в ущерб всему остальному и игнорирование возможности помогать людям из маргинальных групп и малоимущим (некоторые из моих более циничных друзей и коллег сочтут это мазохизмом; если они правы, то он безнадежно Эго-синтонен).
Однако мне нетрудно представить, что деньги могут поддерживать самоуважение человека, прошлое и настоящее которого отличается от моего. И, несмотря на все мое великодушие, мне нравится быть при деньгах. Мне несложно войти в положение людей, накапливающих деньги. Таким образом, у меня не возникает проблем в работе с людьми, которых деньги мотивируют больше, чем меня. Однако я поняла, что им трудно работать со мной! Они думают, что моя умеренная ставка означает, что я либо не слишком компетентна, либо считаю себя недостойной, либо я по непонятым причинам саморазрушительна, либо я так демонстрирую моральное превосходство над корыстолюбцами. В итоге я решила, что мне нужно либо повышать ставку при работе с людьми, самоценность которых находится в прямой зависимости от количества денег (что не стало для меня мучительным выбором), или отправлять таких пациентов к терапевтам, ставка, автомобиль и кабинет которых демонстрируют их состоятельность.
Другими словами, мне пришлось смириться с тем, что некоторым пациентам было непросто воспринимать установленные мною финансовые условия как выражение незначительных различий между нами. Сначала это удивило меня, главным образом потому, что я, опираясь на свое видение, считала, что им было бы приятно сэкономить немного денег, но, поразмыслив, я смогла понять их отношение. Из-за существенных различий в том, что помогало поддерживать необходимое представление о себе, финансово ориентированные клиенты неизбежно оказывались перед выбором — либо обесценить меня, чтобы сохранить чувство собственного достоинства, либо идеализировать приписываемое мне безразличие к деньгам и потом почувствовать себя хуже меня в нравственном отношении. Это неподходящая эмоциональная атмосфера для начала совместной работы.
Исследования финансовых условий работы специалистов, имеющих частную практику (Lasky, 1984; Liss-Levinson, 1990), показали, что принятый мной порядок оплаты и его обоснование довольно типичны для представительниц моего пола. Одно из интересных различий в том, как терапевты разных полов устанавливают стоимость своей работы, по утверждению некоторых, свидетельствует о более низком самоуважении у большинства практикующих женщин по сравнению с коллегами мужского пола, — иными словами, если бы женщины больше себя уважали, они могли бы брать столько же денег, как мужчины. Я предпочитаю рассматривать это различие между полами через призму эмоциональности женщин и структуры их самоуважения, связанной с этим. Женщинам часто не платят за работу, которая повсюду высоко ценится. Даже хорошо зарабатывавшие и целеустремленные женщины, которые попали под сокращение или ушли в отпуск по уходу за ребенком, должны отбросить материальные критерии при оценке себя, чтобы не скатиться в хроническую депрессию. Я думаю, что данные о гендерных различиях в финансовых условиях работы говорят не только о том, что большинство женщин-терапевтов обесценивают себя, но и что их самоуважение меньше зависит от доходов по сравнению с мужчинами (ср. Liss-Levinson, 1990).
Эмоциональное напряжение психотерапевтов осложняет их работу. В идеальных условиях у нас есть необходимая профессиональная независимость для принятия решений, касающихся характера работы. Когда условия не идеальны, лучшее, что мы можем сделать, — это улучшить свою работу, опираясь на знание о себе. Одна из причин существования в психоаналитических институтах проверенного годами правила, предписывающего кандидатам прохождение личного анализа, заключается в том, что это позволяет будущему аналитику узнать о скрытых сторонах собственной личности. В анализе законопослушные и соблюдающие требования морали люди учатся принимать часть себя, которая желает преступить закон; бескорыстные люди встречаются со своей скупостью; сексуально сдержанные люди узнают о своей похотливости; люди, гордящиеся своей честностью, сталкиваются с тем, что иногда могут обманывать себя и других. Понимание, как самоуважение другого человека может быть тесно связано с установками, которые на собственной сцене исполняют лишь эпизодическую роль, не требуют особых усилий. Даже не проходя интенсивную терапию, можно попытаться улучшить понимание отрицаемых сторон своего Я, вознаграждая себя тем, что спектр пациентов, которым можно помогать, расширяется с каждым выстраданным осознанием.