Выбрать главу

Закаев сказал, что смерть Масхадова выгодна «партии войны» в России и что она укрепит Басаева и других радикалов. Что Масхадов не принимал методов борьбы Басаева. Я спросила его: почему же Масхадов не повлиял на события в Беслане? Закаев ответил, что Масхадов осудил теракт. По его словам, до 2 сентября ни он, ни Масхадов не знали, что в Беслане происходит. Узнали только после того, как из школы вышел Руслан Аушев: стало ясно, сколько там заложников, какие требования у террористов. Закаев говорил, что ему позвонили Дзасохов и Аушев, и после этого он связался с Масхадовым, который обязал его лететь в Беслан и сделать все для освобождения заложников. По словам Закаева, 3 сентября утром он передал Дзасохову слова Масхадова и спросил, куда ему лететь – в Минводы или в Тбилиси? Но Дзасохов попросил полтора часа, чтобы решить технические вопросы приезда Закаева. А через полчаса, по словам Закаева, он увидел в эфире BBC начало штурма школы. Сам Закаев во время интервью был убежден, что вмешательства Масхадова кто-то испугался.

Я спросила, почему сам Масхадов не позвонил Дзасохову и не предложил себя в качестве переговорщика. На это Закаев сказал, что из Чечни пробиться в Беслан Масхадову, которого повсюду ищут спецслужбы, было нереально. И связаться с Дзасоховым – тоже. Помня о смерти первого президента Ичкерии Джохара Дудаева, Масхадов редко звонил по спутниковому телефону, и только своим людям. Именно поэтому он поручил Закаеву лететь в Беслан.

Я не знаю, сказал ли он мне правду. Действительно ли он был готов лететь в Беслан, где его, скорее всего, задержали бы. Мог ли повлиять на террористов в школе, если сам же говорит о том, что Масхадов и Басаев придерживались разных методов ведения войны? Я не знаю, почему в оперативном штабе решили обойтись без помощи Закаева. Может быть, не поверили ему или не хотели затягивать время. Может быть, политическая цена участия Масхадова в мирном разрешении захвата заложников оказалась для Кремля слишком высокой? Ведь это легитимировало бы лидера Ичкерии, которого на Западе тогда все еще считали законно избранным президентом, и Россию довольно жестко отчитывали за Чечню на всевозможных международных площадках. Разумеется, это только мои догадки.

31 августа 2009 года в «Коммерсанте» вышло мое интервью с Таймуразом Мамсуровым, который к тому времени стал главой Северной Осетии. Я спросила его, почему в Беслан не вызвали Масхадова и занимался ли этим оперативный штаб. Он уклонился от ответа на вопрос об оперативном штабе, но сказал о себе: «Я сам нашел канал и вышел на представителя Масхадова в Баку. Я был знаком с Масхадовым; когда-то, когда он еще был легальным президентом Ичкерии, я подарил ему Коран. И когда я позвонил этому человеку в Баку, я ему сказал: „Здесь ваши уроды держат наших детей, ссылаясь на то, что их командующий Масхадов дал им такое распоряжение и что без него они делать ничего не будут. Так вот, найди Аслана и скажи ему, что он до сих пор жив, потому что его мой Коран бережет. А теперь наступило время ему вмешаться, если он мужчина“. На это он мне ответил: „Да, я все знаю, но там, где он находится, глубокая ночь“. Я ему говорю: „Его что, нельзя разбудить?“ Он пообещал связаться с ним, и больше я его не слышал. Я знаю, что ему даже не нужно было приезжать, достаточно было сделать звонок в школу, и все. И я не верю в эти версии о том, что Масхадов готов был приехать. Никто никуда не готов был приехать. У меня с ним были личные отношения, и общение со мной для него было самым безопасным общением, ему нужно было просто мне позвонить. Я из-за этого звонка трое суток телефон из рук не выпускал, хотя мне было не до телефона тогда. И этот мерзавец, будь он трижды на том свете проклят, даже не соизволил позвонить! А потом оказалось, что он не спал на другом конце земного шара, а сидел здесь, как мокрый котенок, в подвале. Это вот то, что я знаю. А то, что делали федералы, звали они его или нет, я этого не видел».