– Мы не отнимем много времени, – заверил хирурга Крячко. – Впрочем… Это будет зависеть от вас. От того, насколько быстро и искренне вы сможете прояснить интересующую нас ситуацию.
– Какую ситуацию?
– А вы не в курсе? – Голос Станислава наполнился иронией. – Разве слухи тут распространяются не быстрее, чем в борделе? Главный врач вашей больницы несколько часов назад покончил жизнь самоубийством.
– Это мы знаем, – кивнул Перекатнов. – Я даже пытался связаться с Елизаветой Андреевной и выразить ей свои соболезнования. Виктор Петрович был моим учителем и наставником. В прямом смысле этого слова. Я учился у него на курсе. У него и у Дмитрия Ульяновича. И история с самоубийством, конечно, паскудная… Неприятная история, я хочу сказать. Еще вчера ты общался с человеком, а сегодня… Сегодня его уже нет. Да… Но нам нередко приходится сталкиваться со смертью. Такая работа… Однако я все еще не понимаю, о чем вы хотите поговорить с нами? Вы намекнули на какую-то искренность… Не так ли?
– Нет, – невозмутимо ответил Крячко. – Я не намекал. Я сказал об этом прямо.
– А что за искренность? В отношении чего? – удивленно изогнул левую бровь Перекатнов.
– Константин… – Гуров посчитал, что ему пора взять инициативу на себя и прояснить ситуацию. – Простите, как вас по отчеству?
– Можно просто Константин. Без отчества.
– Хорошо, – не стал спорить полковник. – Скажите, Константин, вам было известно о намерении Виктора Петровича свести счеты с жизнью?
– Откуда? – удивился Перекатнов. – Если это было что-то личное…
– А вам, Дмитрий Ульянович? – повернулся Лев к Ермакову.
Старик поднял глаза, пробормотал что-то неразборчивое себе под нос, а затем негромко, но четко бросил лаконичное: «Нет».
– Чувствую, беседа может затянуться, – не удержался от комментария Крячко, но напарник осадил его:
– Давайте я ускорю процесс. Согласно свидетельским показаниям, покойный Виктор Петрович за два дня до самоубийства не вышел на работу. Однако дома он много разговаривал по телефону, причем на повышенных тонах. И даже ругался с кем-то. Мы проверили мобильник покойного. В тот день он общался только с тремя абонентами. С вами двумя и с Сергеем Александровичем Златогорским… С последним мы уже имели честь познакомиться и пообщаться… Но и это еще не все. – Гуров выдержал небольшую паузу. – За сутки до самоубийства Виктор Петрович был на работе. И весь этот день провел в хирургическом отделении. В вашем отделении, господа. Не в терапевтическом, не в гинекологическом… И ни в каком другом. Теперь вы понимаете, к чему я веду?
– Не совсем. – Перекатнов слегка подобрался. – Разумеется, я видел вчера Виктора Петровича. Не стану отрицать. Мы общались… Накопилось много рабочих вопросов… Но при чем тут его самоубийство?
– Люди не кончают жизнь самоубийством просто так, Константин. Виктора Петровича довели до этого…
– Мы? – Перекатнов посмотрел на сыщика, как на умалишенного. – Вы это серьезно, уважаемый? Вы действительно думаете, что кто-то из нас мог довести Виктора Петровича до самоубийства?
– Я ничего пока не думаю, – сдержанно ответил Гуров. – На данный момент я могу только предполагать, строить гипотезы… И я хочу знать, какие разговоры вел с вами двумя покойный Куприянов вчера и позавчера? Что вывело его из себя? Почему он ругался?
Перекатнов выдал нечто отдаленно похожее на едкий смешок и театрально закатил глаза:
– Бред! Вы меня извините, конечно, господа… Боюсь, я лезу не в свое дело, но… Раз уж вы были с нами откровенны, то я с вами тоже буду начистоту. Вы ищете мозги там, где их нет и по определению быть не может… Прошу прощения за грубость. Будем считать, что у меня это такой профессиональный юмор. А если серьезно… – Константин сосредоточенно сдвинул брови к переносице. – Виктор Петрович часто ругался. Часто был чем-то недоволен. Это была его привычная манера общения, и все, кто хорошо знал Виктора Петровича, давно перестали обращать на это внимание… Последние два дня, о которых вы говорите, не стали исключением из правил. Наверняка он ругался… Естественно, и мне лично прилетело… Но я даже не помню причин, вызвавших в этот раз недовольство главного… Они могли быть связаны с чем угодно… Не так, как должно, обошлись с кем-то из VIP-клиентов, не вовремя завезли медикаменты, или завезли, но не те, которые требовались в первую очередь… Операция, которая должна была завершиться в течение часа, по стечению каких-то обстоятельств длилась больше трех… Любая из этих причин могла вызвать бурю негодования у Виктора Петровича. – Перекатнов замолчал и устало провел ладонью по лбу. – Он был не из тех главврачей, которые просто подмахивают бумажки и ни во что не вмешиваются… Присутствие Виктора Петровича ощущалось везде и во всем. И та эмоциональность…