– А я, Лев Иванович? – негромко осведомился медэксперт. – Я могу пока быть свободен? Отпустишь старика? Сегодня много говорили за сильные магнитные бури, и мне таки было бы спокойнее, находись я поближе к дому. Да и пищу мне велено принимать строго по расписанию. Любое отклонение от нормы… В моем-то возрасте, Лев Иванович.
Гуров открыто улыбнулся старику:
– Конечно, Самуил Маркович, можете ехать. Но я жду от вас официального заключения сразу же, как только оно будет готово.
– Всенепременно, Лев Иванович. Всенепременно.
Эксперт подхватил с пола саквояж и все той же шаркающей походкой направился к выходу. Крячко проводил старика взглядом и, осторожно дернув Гурова за рукав, негромко спросил:
– Можно я тоже отлучусь, Лева? Ненадолго? Чего тут вдвоем делать, в самом деле? Картина-то ясная. Банальный суицид.
– А в чем дело, Стас? У тебя тоже пища по расписанию? Или опасаешься магнитных бурь?
– Не. У меня все сложнее, Лева. – Крячко оставался серьезным, совершенно не обратив внимания на иронию напарника. – Проблемы личного характера. Ты ведь знаешь, последнее время я делаю все возможное, чтобы поставить личную жизнь на нужные рельсы, а тут… – Он вынужден был умолкнуть, наткнувшись на холодный взгляд напарника, потом откашлялся и так же осторожно добавил: – Можно мне хотя бы позвонить?
– Нет! – Гуров остался непреклонен. – Отложим твои проблемы на некоторое время. Чуть позже я тебя выслушаю. Обещаю… А теперь пошли.
– Как скажешь, – буркнул себе под нос Станислав и тихо процедил: – Тиран!
Оба сыщика двинулись в смежную комнату, оставив лейтенанта в гостиной.
Елизавета Куприянова, ссутулившись, сидела в кресле на фоне окна и даже не подняла глаза на вошедших. Обе ее руки были пропущены между колен. Длинные седые волосы растрепаны, красный махровый халат немного съехал на сторону, обнажив часть острого сухощавого плеча. Женщина-врач методично и неторопливо складывала медикаменты в рабочий чемоданчик, склонившись над разобранной постелью.
– Мне вас оставить? – повернула она к ним голову.
– Как вам угодно, – ответил Лев. – Вы нам не помешаете.
Взяв стул, он поставил его напротив Куприяновой и сел. Крячко занял место на краешке кровати.
– Елизавета Андреевна… Вы сможете ответить на пару наших вопросов? Мы из уголовного розыска…
– Из розыска?.. Почему? У нас что-то пропало?
– Нет. Думаю, нет. – Гуров предпринял попытку ободряюще улыбнуться, но женщина никак не отреагировала. – Мы хотели поговорить с вами о вашем муже, Елизавета Андреевна…
– Ах да! О Вите… – По правой щеке Куприяновой покатилась сиротливая слеза, на мгновение зависла на подбородке, а затем, сорвавшись, упала на пол. – То, что он сделал, – ужасно! Ужасно и непростительно… Такой грех!.. Зачем он так?
– Именно это мы и пытаемся выяснить.
– С ним все будет в порядке?
– С кем?
– С Витей… Вы говорили с ним? Как он?.. Он ведь будет в порядке? Верно?
Крячко посмотрел на врача и, встретившись с ней глазами, спросил:
– Что вы ей вкололи? Это, типа, не перебор?
– Нет, – захлопнув чемоданчик и сочувственно окинув взглядом Куприянову, покачала головой врач. – Мы дали ей только успокоительное. В пределах нормы. А ее нынешняя реакция – это не более чем шок. Он пройдет. Конечно, потребуется какое-то время, но пройдет. Мы приняли решение поместить Елизавету Андреевну в стационар. Оставлять ее сейчас без присмотра опасно. Действие препаратов не продлится вечно, так что понаблюдать будет нелишним. Мы заберем ее сразу же, как вы закончите.
Гуров протянул руку и ласково тронул женщину за локоть. На его прикосновение она никак не отреагировала, продолжая молча смотреть в одну точку.
– Елизавета Андреевна, скажите, вы не замечали ничего странного в поведении вашего мужа в последнее время? Может быть, он был чем-то встревожен или обеспокоен…
– Мы ничего от нее не добьемся, Лева, – покачал головой Крячко. – Во всяком случае, не сейчас.
Но Куприянова удивила и его, и его напарника. Она вздрогнула, и в ее глазах вдруг появилось осмысленное выражение.
– Вы правы, – заговорила она, – я замечала… Не заметить было просто нельзя… Я ведь знаю Витю как облупленного. Мы ведь без малого пятьдесят лет вместе. В апреле следующего года будет юбилей. Витя хочет отметить его по-особенному. Без друзей, без родственников… Только мы вдвоем. Так он сказал. Я не знаю, что он задумал… – Тонкие губы Елизаветы Андреевны тронула легкая грустная улыбка. – Можете спросить его, если хотите, но он не скажет. Задумал какой-то сюрприз, я уверена… А уж если он задумал сюрприз, то подробности из него клещами не вытащишь. Будет только молчать и загадочно улыбаться. Уж я-то знаю…