========== Глава 16 ==========
Сакура проснулась от света закатного солнца, предательски бьющего в глаза даже сквозь кожу плотно закрытых век. Высокое небо встретило ее переливом цветов из лазурного в пурпурный. Слышался шум моря, чувствовался запах, отдающий солью на языке, смешанный со сладковатым запахом цветущих деревьев и чего-то совсем старого, ветхого. Сакура, полежав недолго на спине, приподнялась и села, оглядевшись. Действительно, море, только смотрит она на него с вершины скалы, на которой буйным цветом распустилась вишня. Неподалеку находились высокие, поросшие зеленым мхом ступени и ветхий храм с двумя статуями у входы. Некогда красные колонны потеряли вид.
— Где я? — Сакура была не особо уверенна, что ей хоть кто-то ответит, но ответ все же прозвучал.
— Там, где должна быть, — голос был до боли знакомый.
Сакура увидела почти на самом краю утеса мужчину, облаченного в черное кимоно, за поясом находился меч с красивой резной рукоятью. Мужчина повернулся к девушке, и у нее резко перехватило дыхание. Это был тот самый жнец, которого она когда-то видела на рыночной площади во время патруля. Тот самый жнец, который, как две капли воды, был похож на родного отца Сакуры.
— Нет, полагаю, я не Куран-сама, хотя и сильно на него похож. И да, я жнец.
— Я вас уже видела, — ответила Сакура, поднимаясь на ноги. На ней не было слоя из грязи и крови. И ран тоже не обнаружилось.
— А я думал, первым делом прозвучит вопрос, умерла ты, или нет, — сказал жнец.
— Ответ слишком очевиден, — сказала Сакура, подходя ближе. Меча при ней тоже не было.
Вдалеке виднелись уходящие в море киты. Их могучие хвосты поднимались над волнами и вновь исчезали под водой.
— Ты видела, как умирают киты? — почему-то спросил жнец.
— Лишь однажды. Когда отец брал меня…
— В его последнее путешествие к морю. Да, тогда он еще мог ходить.
— Откуда вы… Впрочем, не важно, — отмахнулась Сакура, нахмурившись.
— Я обязан о тебе все знать, — все-таки ответил жнец. — Меня приставили к тебе с первого дня, как, будучи маленькой девочкой, ты умудрилась избежать смерти в доме убитых родителей.
— Вы точно тот, за кого себя выдаете? Правда жнец, а не Хидеки Куран? — спросила Сакура. В ее глазах читалось подозрение вперемешку с надеждой. Жнец улыбнулся печально.
— Полагаю, что нет, — он посмотрел на свою ладонь. — Твой отец, как тот кит, уходящий в море, умер там же и стал частью единого, погребенный в толщах воды и отдавший свои воспоминания океану. Я всего лишь новая форма жизни, которая эти воспоминания взяла, чтобы следить за той, что нарушила естественный порядок, и раз за разом продолжает это делать.
— Так вот почему от меня несло смертью за версту, — усмехнулась Куран. — Потому что за мной по пятам ходил жнец.
— Извиняться за это я не буду, — сказал мужчина.
— Но теперь-то естественный порядок вещей восстановлен. Я, наконец, мертва, — она еще раз огляделась. — Только не могу понять, куда меня определили: в ад или в рай.
— Посмотри вниз, Сакура, — сказал жнец.
Та скептически хмыкнула, но все же подошла к самому краю обрыва. Ничего хуже уже быть не может — она жила в аду, она в аду и проснулась, другой участи не ожидая. А это так, переходный рубеж, место, в котором кроется подвох. Или ее персональное чистилище, подобно тому, как человек в пустыми видит источник воды, но никогда к нему не доберется.
Однако ужаснуться увиденному все же пришлось. Там, в самом низу, будто бы в котле, находились десятки людей. Вода бурлила красным, а множество рук и уродливой формы масса тянулись к стоящим над обрывом жнецу и Сакуре.
— Значит, ад, — Куран не удивилась такому раскладу вещей.
— Это души тех, кого ты убила до того, как встать на путь истинный, — сказал жнец. — И они ждут тебя. Только есть одна загвоздка.
— Какая? — спросила Сакура.
— Душ спасенных и убитых теперь поровну, поэтому пока рано…
— Рано что? — Куран неотрывно смотрела вниз, когда почувствовала толчок в спину и ощущение уходящей из-под ног земли. Она полетела с обрыва, навстречу тянувшимся к небу рукам.
…Сакура подскочила резко, но тут же схватилась за раненный бок и упала спиной на футон. Раны жгло дикой болью. Взгляд уткнулся в потолок. В обычный деревянный потолок. Пахло лекарственными травами и чистыми бинтами, а еще жасминовым чаем.
— Очнулась, — голос принадлежал Оките, сидевшему у стены напротив.
— Окита-сан, — Сакура вновь попыталась сесть, но уже медленнее. Получилось с трудом.
— Тебе нельзя вставать. Чиррута-сенсей едва достал тебя с того света, не порть такую тонкую работу, — заметил Соджи. — Что же ты не сказала, что у тебя такие интересные знакомые?
— В этом не было необходимости. Монах был моим учителем какое-то время, — проговорила Сакура сухими губами. Мутное сознание постепенно прояснялось, и дальше впадать в бессмысленную дремоту не хотелось.
— Знаю, монах мне все рассказал, пока ты изображала из себя хладный труп, — усмехнулся Соджи. — И, кстати, тем двоим теперь жутко неловко, но они попривыкли. Нагакура-кун и Сано-сан знают, что ты барышня. Видела бы ты их рожи, когда им сообщили! Но беспокоились эти балбесы за тебя также сильно, как и были удивлены. Приходили чуть ли не каждый день.
— Окита-сан, сколько я пробыла в бессознательном состоянии?
— Дня четыре, — ответил Соджи.
— А Саяра? — голос Сакуры дрогнул.
— Саяра-сан всего день провалялась и очухалась быстро. На удивление. Не волнуйся ты так, жива и здорова твоя сестрица, — сказал Окита, спрятав руки в рукава косодэ.
— Вижу, вы много узнали за эти четыре дня, — криво усмехнулась Сакура. Сухие губы в миг потрескались.
— У твоего монаха язык без костей, но у меня сложилось такое впечатление, что выболтал он нам это специально. И далеко не все. Но я не против и такого положения дел, ведь времечко, пока ты дрыхла, мне скрасил занятной болтовней.
— А вы тоже все четыре дня здесь просидели, Окита-сан? За меня так сильно волновались, — на этих словах Сакуры Соджи фыркнул. — И, кстати, здесь — это где?
— Все четыре дня, да. У меня небольшой отпуск по состоянию здоровья. Хорошей трепки нам с тобой задали во время задержания преступника, поэтому начальство смиловалось. На удивление. Не смотри на меня так, объяснять долго.
— А я не спешу, как видите, — Сакура потерла висок. Голова от большого количества информации начала гудеть.
— Мы по официальным отчетам задержали убийцу, что орудовал здесь несколько месяцев. Убил чиновника, члена Шинсенгуми, кузнеца и еще нескольких горожан, выколов им глаза. Преступник при задержании оказывал активное сопротивление и был убит, его голову приказали продемонстрировать на рыночной площади.
Сакура удивленно распахнула глаза. Между бровей залегла морщинка. Окита невесело усмехнулся.
— Ты же не хотела, чтобы Саяру посадили ни за что? Она ведь никого не убивала, поэтому Чиррута потолковал с Хидзикатой и Кондо, и те согласились, что выдать недавно сбежавшего ронина за убийцу будет легче легкого. А наше с тобой отсутствие перекрыли трепкой во время поимки сумасшедшего. Что, совсем не осуждаешь за подобный поступок командования?
— Можно подумать, в Шинсенгуми до этого всегда поступали по чести да по своести.
— Да, тут спорить не с чем, — усмехнулся Окита.
— И как на это пошли командиры?
— Вот уж чего не знаю. Твоего монаха надо спросить.
— А где Саяра? — решила сменить тему Сакура.
— В саду, с Харадой. Объясняются, голубки, — створки резко отъехали в сторону, и на пороге появился сияющий Шинпачи. — Сакура-сан, ты очнулась! Я рад, рад!
— Шинпачи-сан! — удивилась Куран. Вроде, Окита говорил, что Нагакура был сконфужен новостью о том, что Куран вообще-то женщина.
— Он самый! Напугала же ты нас. Сначала своими ранами, потом и тем, что ты на самом деле барышня… Да еще и такая… эм… интересная… — почесал затылок Нагакура. — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — улыбнулась Сакура. — Можете не волноваться за меня больше.
— Смотрите-ка, как с Нагакурой разлюбезничалась, — фыркнул Окита. Сакура удивленно захлопала ресницами.