Кредит в данном контексте был в целом делом государств, которые управлялись при дефицитном финансировании– форме кредита, которая, в свою очередь, была придумана для содержания всё дорожающих войн. В международном масштабе Британская Империя была непреклонна в сохранении золотого стандарта в XIX и начале XX века, а в США происходили великие политические войны по поводу того, должен ли превалировать золотой стандарт или серебряный. Очевидно, это был также период подъёма капитализма, промышленной революции, представительной демократии и так далее. Я не пытаюсь отрицать важность этих явлений, а предлагаю взглянуть на эти знакомые события в менее обычном контексте. Тогда становится проще, к примеру, определить связь между войной, капитализмом и рабством. Институт наёмного труда, например, исторически возник из рабства (первые договоры о заработной плате, о которых нам известно, от Греции до Малаккского города-государства, были в действительности платой за аренду рабов), и он также исторически стремился быть тесно привязанным к различным формам долговой кабалы — как это есть и сейчас. Тот факт, что мы причисляем такие институты к языку свободы, не означает, что теперь мы так думаем, так как экономическая свобода, в конечном счёте, не основана на логике, которая большую часть человеческой истории считалась самой сущностью рабства.
5. Наша эра (с 1971 года до сегодняшнего дня). Империя долга
Началом нашей эры может считаться 15 августа 1971 года, когда президент США Ричард Никсон официально прекратил свободный обмен доллара на золото и тем самым создал нынешние режимы плавающей валюты. Как бы то ни было, мы вернулись в эпоху виртуальных денег, где потребительские покупки в богатых странах всё реже подразумевают присутствие даже бумажных денег, а государственные экономики управляются, по большому счёту, потребительской задолженностью. Именно в данном контексте мы можем говорить о «финансиализации» капитала, на основании чего спекуляция валютами и финансовыми инструментами сама по себе становится сферой деятельности, не имеющей непосредственного отношения к производству или даже коммерции. И именно этот сектор сегодня охватил кризис.
Что определённого мы можем сказать об этой новой эре? На данный момент очень и очень мало. Тридцать или сорок лет — это ничто в масштабе, с которым мы имеем дело. Очевидно, что этот период только начался. Но всё-таки вышеизложенный анализ, хотя и грубый, позволяет нам сделать некоторые предположения на основе этой информации.
Исторически, как мы уже видели, эпохи виртуальных, кредитных денег также подразумевали создание каких-то всеобщих главенствующих институтов — отпущения грехов Моисея, шариата или канонического права, — которые каким-то образом контролировали, возможно, катастрофические социальные последствия долга. Почти всегда они задействуют институты (обычно не строго совпадающие с государством, чаще всего они большего масштаба) в защиту должников. На этот раз движение происходит в обратном направлении: начиная с 80-х годов прошлого века мы наблюдаем создание первых действующих планетарных административных систем, работающих через МВФ, Всемирный банк, корпорации и другие финансовые организации, которые защищают интересы кредиторов. Однако этот механизм очень быстро испытал кризис, сначала из-за быстрого развития глобальных социальных движений (движение антиглобалистов), которые эффективно подорвали моральный авторитет таких организаций, как МВФ, и поставили многие из них на грань банкротства, а теперь из-за текущего банковского кризиса и мирового экономического коллапса. В то время как новая эпоха виртуальных денег только началась, и долгосрочные последствия до сих пор совершенно неизвестны, уже сейчас мы можем кое-что сказать. Во-первых, движение к виртуальным деньгам само по себе не обязательно является злокозненным влиянием капитализма. На самом деле оно может означать совершенно противоположное. На протяжении большей части человеческой истории системы виртуальных денег создавались и регулировались, чтобы никакой капитализм не смог возникнуть — по крайней мере, не в его сегодняшнем виде, когда большая часть мирового населения находится в условиях, которые во многие другие периоды истории считались рабскими. Во-вторых, стоит отметить решающую роль, которую играет насилие в определении самих понятий «общество» и «рынок», а по факту и других наших элементарных представлений о свободе. Мир, в котором меньше насилия, быстро начнёт создавать другие институты. В конечном счёте, мысли о долге за пределами интеллектуальных оков государства и рынка открывают потрясающие возможности. К примеру, мы можем спросить: в обществе, где основания для насилия окончательно уничтожены, что должны друг другу свободные мужчины и женщины? Какие обещания и обязательства есть у них друг перед другом?