— Фрайди, ты убедила себя в том, что тебе никогда не понадобится никого кормить грудью. Но даже с эстетической точки зрения нормальная грудь весьма отличается от пластиковой имитации. Конечно, предполагаемый сексуальный партнер может и не знать, но… Ты знаешь, и я знаю. Нет, моя дорогая. Ты будешь точно такая, как прежде.
— М-мда? А когда, интересно, вы займетесь регенерацией глаза?
— Не груби, детка. В моем случае эстетический фактор не играет никакой роли.
Итак, я обрету свою грудь в прежнем, а может, даже и в лучшем виде. Следующий спор возник по поводу нового курса тренировки, который был нужен мне, чтобы слегка понизить мой рефлекс убийства. Когда я вновь заговорила об этом, Босс взглянул на меня с таким выражением лица, будто вонзил зубы в лимон.
— Фрайди, я не помню, чтобы ты когда-либо совершала убийство, которое обернулось бы ошибкой. Были случаи, чтобы ты убивала кого-то, о которых я не знаю?
— Нет-нет, — торопливо сказала я, — до того, как я стала работать на вас, мне никого не приходилось убивать, и нет ничего такого, о чем бы я вам не докладывала.
— В таком случае все твои убийства были совершены, как обычные акты самообороны.
— Все, кроме эпизода с этим Белсеном. Это не было самообороной, он ведь и пальцем до меня не дотронулся. Белсен, или как его…
— Бюмон. Во всяком случае именно это имя использовал чаще других. Самооборона подчас означает: «Делай с другими то, что они сделают с тобой, но бей первым». Де Камп, по-моему. Или какой-то другой философ-пессимист двадцатого столетия. Я познакомлю тебя с досье Бюмона, чтобы ты сама могла убедиться в том, что ему лучше быть мертвым.
— Не стоит утруждать себя, как только я заглянула в его бумажник, я поняла, что он преследует меня вовсе не для того, чтобы закадрить. Но я поняла это уже после.
Прежде чем ответить, Босс на несколько секунд задумался, что случалось крайне редко. Потом он сказал:
— Фрайди, ты хотела бы сменить жанр и стать исполнителем?
У меня отвисла челюсть, и я широкого раскрыла глаза — другого ответа у меня не нашлось.
— Я вовсе не собирался пугать тебя увольнением с должности, — продолжал он. — Ты поймешь, что наша организация включает в себя и исполнителей убийств. Однако я не хотел бы терять тебя в качестве курьера — ты лучшая из лучших. Но мы всегда нуждаемся в профессиональных убийцах, поскольку продолжительность их службы невелика. Однако между курьером и профессиональным исполнителем есть очень существенная разница: курьер убивает только в случае самообороны, чаще всего рефлекторно и… я полагаю, всегда с некоторой вероятностью ошибки — ведь не все курьеры обладают твоей блестящей способностью мгновенного сопоставления всех факторов и принятия единственно верного решения.
— Вот как!
— Ты не ослышалась. Фрайди, ты недооцениваешь себя, и это — одна из твоих слабостей. Профессиональный исполнитель убивает не рефлекторно, а по тщательно спланированному расчету. Если расчет оказывается настолько неверен, что ему приходится убивать рефлекторно, он почти наверняка беспомощен. Убивая, он всегда знает зачем и соглашается с необходимостью, в противном случае… я никогда не пошлю его на задание.
Спланированное убийство? Убийство по выбору? Утром встать, позавтракать, встретиться с жертвой и холодно и спокойно ликвидировать ее? А потом с удовольствием пообедать, поужинать, развлечься и лечь спать?
— Босс, я… По-моему, это не моя стихия.
— Я тоже не уверен, что у тебя подходящий темперамент для этого. Но на всякий случай не отвергай мое предложение сразу. Я не в восторге от твоей идеи понизить твою защитную реакцию. Более того, можешь быть совершенно уверена, что, если мы попытаемся сделать то, о чем ты просишь, я больше никогда не буду использовать тебя в качестве курьера. Никогда. Хочешь рисковать жизнью — твое дело, но… в свободное от работы время. Твои задания всегда сопряжены с огромным риском, и я не стану использовать в них курьера, чей профессиональный уровень намеренно занижен.
Босс не убедил меня, но заставил засомневаться в себе. Когда я еще раз сказала ему, что мне вовсе не улыбается стать исполнителем, он, кажется, даже не слышал… Буркнул лишь, что даст мне кое-что почитать.
Я ожидала, что это — что бы там он ни решил мне дать, — появится на экране компьютера в моей комнате. Однако вместо этого минут через двадцать после его ухода в комнате появился юнец — моложе меня — с книгой в руках (настоящей книгой, в переплете и с бумажными страницами). На обложке стоял серийный номер и штампы: «Не конспектировать», «Для тех, кто допущен», «Совершенно секретно», «СПЕЦИАЛЬНЫЙ ГОЛУБОЙ ДОПУСК».
Я взглянула на книгу и побоялась даже дотронуться до нее, словно там была спрятана змея.
— Это мне? По-моему, тут какая-то ошибка.
— Старик никогда не ошибается. Распишитесь на этой бумаге.
Ему пришлось подождать, пока я прочла все, что было написано на «этой бумаге», а потом сказала:
— Здесь написано: «Не выпускать из поля зрения». Но я ведь иногда сплю.
— Позвоните перед тем, как заснете, в архив, спросите служащего по секретной документации — это я, и я тут же приду. Но пока я не приду, постарайтесь не засыпать. Очень постарайтесь.
— О'кей. — Я расписалась, подняла на него глаза и увидела, что он с интересом рассматривает меня.
— На что, скажи мне, ты уставился?
— М-мм… Мисс Фрайди, вы очень красивая.
Никогда не знала, что на это надо отвечать, потому что это неправда. Фигура у меня действительно классная, но… Я ведь была одета.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Так ведь… Все знают, кто вы! Тогда, две недели назад… На Ферме. Ведь это были вы!
— Ах да. Я была там. Но, честно говоря, плохо помню.
— Зато я помню! — глаза у него сияли. — Единственный раз я участвовал в военной операции! И я так рад, что и на мою долю досталось!
Что же тебе досталось? — подумала я, поймала его руку, притянула в себе поближе, обеими руками взяла его за щеки и осторожно поцеловала — что-то среднее между поцелуем сестры и «давай-приступим!» Может быть, мне следовало вложить в поцелуй побольше страсти, но он был на дежурстве, а я все еще на больничной койке, так что… Давать обещания, которые не можешь выполнить, — нечестно, особенно юнцам с такими сияющими глазами.
— Спасибо, что вытащил меня оттуда, — пробормотала я, подпустив слезу в голос, и отняла руки от его щек.
Парнишка зарделся и потупился, но все равно выглядел очень довольным.
Я так зачиталась этой книгой, что ночная сестра принялась ворчать. Впрочем, ночным сестрам иногда просто необходимо на что-нибудь поворчать — это часть их работы. Не стану приводить здесь отрывки из секретного документа, но… Вы только послушайте заголовки:
«Единственно эффективное средство».
И дальше:
«Ликвидация как высочайшее искусство.
Ликвидация как политический инструмент.
Ликвидация ради прибыли.
Убийцы, изменившие ход истории.
Общество осуществления быстрой смерти.
Основные положения Гильдии профессиональных убийц.
Убийцы-любители: должны ли они быть уничтожены?
Почетные исполнители — несколько исторических примеров.
„Крайние меры“ — „мокрые дела“. Необходимы ли эвфемизмы?
Рабочие стенограммы семинаров по технике и атрибутике.»
Вот это да! Не было смысла читать все подряд. Но я прочла все. И была как в дурмане. Жуть.
Я решила для себя, что никогда в жизни не сменю профессию и не стану больше поднимать вопрос о новом курсе тренировок. Если Босс захочет вернуться к этой теме — его дело. Я включила компьютер, связалась с архивом и сообщила, что мне нужен служащий по секретной документации, чтобы забрать у меня документ под номером таким-то, а заодно попросила, чтобы он не забыл захватить листок с моей росписью. «Будет сделано, мисс Фрайди», — ответил мне женский голос.
Кажется, я и в самом деле обрела известность…
Испытывая некоторую неловкость, я принялась ожидать появления юнца. К стыду своему, должна признаться, что эта книга буквально отравила меня. Была ночь, даже почти утро, вокруг стояла мертвая тишина и… Если бы парнишка с сияющими глазами погладил меня, я скорее всего тут же забыла бы, что пока еще все-таки инвалид. Мне сейчас не помешал бы пояс верности со здоровенным замком.