На Меркурии постоянно находилось не больше трехсот человек, мужчин и женщин, и все они были текнами. Я прибыл туда в тот день, когда мне исполнилось 25 лет. Космолет доставил меня в астропорт на ночном полушарии. Я едва успел разглядеть голую замороженную почву, поблескивавшую в свете прожекторов, и лифт унес меня в подземелье.
Несколько дней спустя наша маленькая группа поднялась на поверхность. Нас окружала ледяная ночь. Неподвижные звезды ярко сверкали, ослепительный свет Венеры отбрасывал на почву наши резкие тени. Мы сели в массивный экипаж, специально сконструированный для малых планет со слабым притяжением. За рулем был Сни, который прибыл в Эрукои на полгода раньше меня, а впоследствии стал моим ассистентом. Мы двинулись к терминатору. По мере приближения к нему темнота медленно рассеивалась. Вершины Теневых гор, расположенных у границы ночной зоны, сверкали на фоне черного неба, освещенные косыми лучами Солнца. Они казались нереальными, словно висящими в пустоте над странно переливающимися тенями, которые и дали им название — Теневые. Мы проехали мимо блоков № 1 и 2 и проникли в знойную зону. Фильтрующие экраны мгновенно оградили нас от слепящего света. Я слышал, как потрескивает от жара броня машины.
— Расширение, — коротко объяснил Сни. — Внешняя антитермическая броня — из подвижных пластин, вот они и ходят.
Наша машина не позволяла углубиться в освещенную зону. В центре освещенного полушария температура превышали 700 градусов от абсолютного нуля. Я побывал там лишь однажды, воспользовавшись подземным туннелем, чтобы осмотреть главную солнечную энергоцентраль, расположенную в глубине долины. Ее мощные генераторы работали, используя перегретый ртутный пар.
Мы добрались только до 3 градусов долготы. Почва Меркурия — это сплошное нагромождение глыб, растрескавшихся от резких колебаний еще в те далекие годы, когда планета вращалась вокруг своей оси. Иногда передо мной вздымались мрачные голые скалы, иногда попадались долины, заполненные тончайшим сыпучим пеплом, в котором можно было утонуть, как в воде. Нет слов, чтобы описать мертвящий ужас этих равнин, над которыми вздымаются черные вулканы на фоне слепящего неба, где пылает безумное Солнце!
Жизнь в подземном городке напоминали жизнь на наших полярных станциях. Нас было достаточно много, чтобы зрелище одних и тех же слишком знакомых лиц не вызвало неприязни. Наоборот, нас всех, или почти всех, связала тесная дружба. Нас объединял "меркурианский дух", как мы говорили, и он сохранялся даже на Земле, возрождаясь на наших вечерах "бывших меркурианцев". Все здесь были добровольцами, и лишь немногие просили сократить им нормальный трехгодичный срок. Наоборот, рано или поздно большинство снова возвращалось на Меркурий. Некоторые даже родились здесь, например старина Хорам — единственный человек, который действительно знал всю планету. С нежностью говорил о ее ледяных пустынях и раскаленных плато. Год спустя я стал директором обсерватории, а Сни — моим ассистентом. Это был довольно мрачный человек, великолепный физик, правда, недалекий, но абсолютно надежный.
Мои исследования заставляли меня проводить много времени в подземной лаборатории глубоко под блоком № 3. Я обрабатывал данные о деятельности Солнца, собираемые семью автоматическими обсерваториями на знойном полушарии, и вместе со мной, кроме Сни, трудилось еще пять молодых физиков.
Каждые два месяца космодром с Земли доставлял оборудование, продукты, которые как-то разнообразили наше меню, состоящее в основном из плодов гидропонных теплиц, и новости.
Однажды около полудня я разрабатывал свою теорию о солнечных пятнах, когда вдруг обнаружил, что, если мои расчеты верны, скоро настанет "конец света". Помню, как я был ошеломлен, как не верил самому себе, двадцать раз проверял расчеты. Я пришел в ужас! Словно безумный выбежал я из лаборатории, поднялся на поверхность в освещенном полушарии. Солнце, висевшее низко над горизонтом, пылало в небе как всегда. И тем не менее, если я не ошибался, это светило должно было в ближайшем будущем — через сто лет, через десять завтра, а может быть, через секунду — взорваться и уничтожить огненным ураганом Меркурий, Землю и всю Солнечную систему!
Я ринулся в свою лабораторию, заперся там и, не говоря никому ни слова, проработал без передышки, не отходя от компьютера, почти шестьдесят часов. Я не ел, не пил и поддерживал силы только возбуждающими таблетками. Человек — любопытнейшее существо. Когда я высчитал, что взрыв Солнца неизбежен, но произойдет не раньше, чем через десять — пятнадцать лет, я разразился торжествующим смехом и, несмотря на усталость, пустился в пляс, распевая во всю глотку и опрокидывая столы и стулья. Затем я постепенно успокоился. Нужно было срочно предупредить Совет Властителей Наук. Я попросил директора обсерватории немедленно послать на Землю запасной космолет с моим сообщением. Через несколько лет космолет возвратился; на нем прибыл сам властитель неба Хани. Он оказался высоким стариком с холодными голубыми глазами и холеной, по-старомодному длинной серой бородой. Он сразу же прошел в мою лабораторию в сопровождении своей внучки Рении, прелестной блондинки, геофизика из института Властителя планет Снэ. Я изложил Хани свой новый метод расчетов и результаты, к которым пришел. Он долго проверял мои вычисления. Все было точно. Хани поднял глаза, обвел взглядом тихую пустую лабораторию, печально посмотрел на внучку, затем на меня.
— Орк, — сказал он, — мне жаль, что вы не ошиблись в своих расчетах. Если бы не они, вы когда-нибудь сами стали бы Властителем…
Мы долго сидели молча. Я смотрел на Рению. Она не дрогнула, когда я излагал результаты своих расчетов. Ее зеленые глаза затуманились, но тонкие, правильные черты лица сохранили выражение спокойной решимости. Она заговорила первой:
— Неужели мы ничего не можем сделать? Неужели человек жил напрасно? Может быть, лучше отправиться на звездолетах сквозь сверхпространство хоть куда-нибудь?
— Я думал о другой возможности, — сказал я. — Похоже — во всяком случае, сейчас мне так кажется, — взрыв достигнет только орбиты Урана или, на худой конец, Нептуна. Вряд ли Солнце превратится в обычную, сверхновую звезду — мы имеем дело с чем-то совершенно особым. И если нам удастся отвести Землю на достаточное расстояние…
— Именно это и нужно сделать, — прервал меня Хани.
— Но успеем ли мы? Десять лет слишком малый срок! Я останусь на месяц с вами. В конечном счете все ваши выводы основаны только на наблюдениях последнего полугодия. Я затребую из архивов все, что относится к новым звездам и к деятельности Солнца за последние годы. Мы вместе продолжим вашу работу, а там посмотрим.
За исключением Хани, Рении и моих непосредственных помощников, никто на Меркурии, даже астрономы, не подозревали о жестокой истине. Считалось, что Хани прибыл на Меркурий для проверки нашей работы — иногда это бывало, хотя и редко.
Я взялся за работу вместе с Хани и почти каждый день виделся с Ренией. Казалось, старик не мог и часа обойтись без своей внучки. Только она могла его успокоить, когда он злился и нервничал.
Мы перепроверили его архивы о солнечной системе и все наблюдения последних лет. На Земле в это время целая армия астрофизиков изучала все, что было известно о новых и сверхновых звездах в начальной стадии их образования, и пересылала нам результаты на космолетах особого назначения. Чтобы отвлечь хотя бы на время любопытство астрономов, Хани распространил слух, будто он проверяет одну из моих теорий, согласно которой наиболее близкая к нам звезда, Этанор, вскоре превратится в сверхновую.
Воспользовавшись первым попавшимся довольно неопределенным предлогом, Совет Властителей наук через правительство триллов снова ввел закон Алькитта, который позволял Совету в случае необходимости мобилизовать все энергетические и людские резервы обеих планет. Постепенно, чтобы не вызвать огласки, начались подготовительные работы.
Наши расчеты позволили уточнить срок солнечного взрыва. Нам оставалось десять лет и шестьдесят четыре дня. Однако мы не могли рассчитывать более чем на восемь лет — это было пределом, за которым кончался "запас прочности". Следовательно, через восемь лет Земля и Венера должны были удалиться от Солнца за орбиту Урана. О том, чтобы спасти другие планеты, не могло быть и речи, и одно время мы даже рассматривали всерьез проект, по которому всех колонистов с Венеры предполагалось переселить на Землю. Но в конечном счете выяснилось, что эта операция плюс сооружение герметических подземных убежищ еще для семисот миллионов человек, а так же сельскохозяйственных ферм, чтобы обеспечить их питанием, оказались бы гораздо сложнее перемещения с орбиты самой Венеры.