— Ты видел этого разбойника?!
— Ты все узнаешь, но надо торопиться. У нас мало времени.
— И мы оставим ее в руках этого мерзавца?
— Так надо…
Нагнувшись к уху друга, граф прошептал так тихо, что Сюрко не мог ничего расслышать:
— Ивон, не все потеряно, надейся!
Затем он подошел к Сюрко и, указывая ему на бездыханное тело Лоретты, произнес спокойно, но твердо:
— Лабранш, эта женщина сегодня два раза спасла тебе жизнь. В первый раз я готов был убить тебя, во второй я спас тебя от своего друга. Помни это. Не вздумай требовать у нее ответа за прошлое. Она так же невинна, как новорожденный младенец. В противном же случае — берегись!
Бросив прощальный взгляд на сестру, все еще скованную тяжелым обмороком, Кожоль увел шевалье.
Когда стук копыт донесся до слуха старика, он дико захохотал:
— А, похитители сокровищ! Вы украли у меня золото с помощью этой проклятой женщины и еще хотите, чтобы я не мстил ей! Она моя, она в моей власти. Моя, моя, моя! Я сам видел ее в постели с любовником. А они уверяют, что она невинна!..
Он остановился, задыхаясь от злобы.
— Неважно, если я потом умру!
И отвратительный старик, задыхаясь от жестокого предвкушения, протянул к Лоретте свои крючковатые руки…
В этот момент огромная рука мягко легла на его затылок. Старик задергал было головой, пытаясь высвободить шею, но исполинские пальцы медленно, страшно медленно обхватили ее и сжимали до тех пор, пока не раздался отвратительный треск позвонков…
…Вот что случилось с Кожолем, когда он бросился откапывать сокровище…
Граф вошел в помещение через отверстие, проделанное в печи дома Сюрко, и добрался до погребка, где так долго сидел в заточении.
Здесь он остановился в изумлении. Ковры, занавеси, мебель — все исчезло. Остались только голые стены, тускло отражавшие свет его фонаря.
Вдруг он споткнулся и упал в углубление, сделанное в земле.
— Я опоздал…
Кожоль вылез из ямы, освещая земляной пол фонарем. Он заметил, что все углы изрыты.
— Все похищено! — повторил он.
Неожиданно раздался громкий смех. Дверь погреба быстро захлопнулась, и лязгнул засов.
Опять Кожоль был в плену.
Он яростно бросился к двери. За ней слышался насмешливый хохот.
— Отвори, негодяй! — крикнул он.
— Ого, — отвечал голос, — это слишком грубое обращение к вашему другу Лебику!
— Чего ты хочешь за мое освобождение? — спросил он голосом, которому пытался придать твердость.
— Почти ничего, господин Кожоль, я, собственно, ничего не имею против вас… при случае… даже не откажусь услужить вам некоторыми сведениями. Я вам сейчас отопру, только дайте мне честное слово дворянина, что ничего не предпримете против меня и беспрепятственно отпустите после того, как мы с вами побеседуем.
Кожолю ничего не оставалось делать, как согласиться.
— Даю слово, — отвечал он.
Он услыхал лязг засова. Дверь отворилась и вошел Лебик, хохоча, как уличный мальчишка, выкинувший забавную шутку.
— Я был уверен, — произнес он, — что мышка попадет в мышеловку. Уже три дня, как я вас караулю.
— Зачем? — спросил Пьер.
— Да затем, чтобы отблагодарить за указание места, где искать сокровища!
— По-твоему, это я указал, где лежат миллионы?
— Вы не можете себе представить, скольких трудов и неприятностей стоил мне этот клад! Рассказать?
— Рассказывай.
— Охотно. Я думаю, что не стоит рассказывать, как он попал в руки к Сюрко и его приятеля от Дюбарри…
— Мой друг Бералек познакомил меня с некоторыми твоими похождениями, Баррасен.
— Видите ли, когда сокровище было похищено двумя приятелями, я задался мыслью непременно стянуть его для себя. Но в то время некто Фукье Тинвилль сильно интересовался мною. Настолько сильно, что я вынужден был бежать. В одно из таких путешествий я и познакомился с Точильщиком, моим дорогим другом.
— Кстати, Лебик, не замешан ли ты немножко в смерти своего дорогого друга? Два часа тому назад я видел его труп.
— Не сбивайте меня… Прежде всего мне нужен был надежный помощник, и я выбрал Шарля. Решили честно поделить добычу. Месяц спустя мы были опять в Париже и с нами — тридцать славных товарищей.
— Да, шайка Точильщика.
— Именно. Сначала я было решил прижать Сюрко. Предчувствие подсказывало мне, что именно он был хранителем клада. Одно обстоятельство подтвердило мое предположение — его женитьба. Сюрко был дальновидный человек. Он сообразил, что революционное господство не вечно будет длиться. В один прекрасный день смиренные возвысятся, а гордые унизятся. Обворованные потребуют свое имущество. Словом, надо заранее создать себе обеспеченное положение…